До взрыва «самурая» Василий Романович никогда не задумывался о смерти, не думал о том, сколько лет жизни ему отпущено. Если б знал наперед, что предстоит испытать… Но знать это человеку не дано, как не дано даже предвидеть, что будет через секунду. Черкесов только ждал, глядя на край сугроба, а сердце торопливо отстукивало секунды, возможно, последние.

Переговариваясь, двое бандитов удалялись по направлению к даче Черкесова. Василий Романович расслабился, но все равно не решался выглянуть. Он был без шапки, где-то потерял ее и не помнил где. Странно, что ее не нашли. Разгоряченная голова не ощущала холодного снега, а вот спина застыла – он же был без дубленки, она так и осталась в доме. Все же, послушав еще некоторое время завывание ветра, Черкесов рискнул высунуть голову. Но прежде сказал Веронике:

– Я тебя сейчас отпущу, а ты молчи, поняла?

Девочка кивнула, Черкесов отпустил ее, неуклюже встал на колени и чуточку выглянул из укрытия. Никого. Он помог девочке встать на ноги и потянул ее в глубь дачного участка. Теперь предстояло выбрать единственно правильный путь. В обход идти, то есть тем путем, которым приехали, они попадут в город утром, а то и позже. Машины ночью по этой дороге не ходят. Что же делать? Есть еще один путь – через лиман. Лед стоит давно, значит, прочный. Но темень на льду страшная. И все-таки это самый оптимальный вариант, иначе Лизу они не увидят живой.

Черкесов больше не раздумывал – перемахнул через ограду на соседнюю дачу, помог перелезть Вероничке. Разумеется, по улице идти проще, но Василий Романович предпочел безопасный маршрут, боясь случайной встречи с отморозками. Затем, таким же способом, они очутились на следующей даче. К счастью, между участками ограды низкие, только Черкесов отгородился от соседей высокими заборами. Но из-за девочки Василий Романович упускал золотое время. Она вновь принялась хныкать, что хочет подождать маму, что замерзла.

Черкесов постепенно терял терпение, ведь и без того приходилось двигаться наугад, натыкаясь то на деревья, то на неизвестные строения. В конце концов нытье Вероники разозлило его, нервы сдали, и он заорал:

– Какого черта ноешь? Делай, что тебе велят!

Вероничка разревелась в голос и отказывалась идти с плохим дядькой. Черкесов понял, что допустил непозволительный срыв, встал перед ребенком на колено и попытался успокоить, чуть не плача сам:

– Вероника… прости меня. Мне тоже тяжело, у меня нога болит. А мама… она сейчас не придет, ее не пустят те дяди, от которых мы прятались. Если мы не поможем маме… ей никто не поможет. Ты понимаешь? Вероника, будь человеком, не хнычь, а? Давай доберемся побыстрее до города, позвоним дяде Андрею? Он обязательно что-нибудь придумает и заберет маму. Он обязательно поможет…

Вероника пару раз шмыгнула носом, утерла слезы и взяла его за руку:

– Идем.

Они преодолели дачные участки, выбрались на открытое место. Дальше шел крутой и высокий обрыв. Спуск есть, да только в темноте разве его найдешь. Впереди простиралась черная бездна, а за ней светились огни города. Много-много огней, до которых, казалось, идти всего ничего. Сколько же до города километров? Собственно, раздумывать было некогда.

Черкесов сел на краю обрыва, вытянув ноги вперед, а девочку усадил на пальто Лизы позади себя.

– Вероника, держись за меня крепко. Ногами обними меня… так… Ну, поехали.

Он оттолкнулся руками, помогая себе ногами, и заскользил вниз. Если наткнется на препятствие, то пострадает он, а Вероника останется цела. Съехали по круче удачно, встали и ступили на лед. У самого берега он немного затрещал, но дальше был твердым и надежно удерживал их. Черкесов крепко взял девочку за руку и пошел, хромая. Старался идти как можно быстрее и прямо на огни…

Глава 16

В дом вошли двое, отрапортовали:

– Чисто.

Толстогубый уставился на Лизу, скрестив на груди руки. Все время, пока двое его парней были на улице, он молчал и курил, с подозрением поглядывая на Лизу. В кресле сидел четвертый, вытянув забинтованную до колена ногу. На появление Лизы он не отреагировал, только тупо смотрел на нее пьяными, ничего не выражающими глазами. Время помогло ей, она лихорадочно придумывала, как оправдать свое появление здесь, но мысли путались, потому что волновалась. Если найдут Черкесова и Веронику, тогда все, конец. Но когда эти возвратившиеся двое сообщили – «чисто», Лиза почувствовала себя спокойней, теперь можно подумать, что и как говорить.

– Значит, ты к нам приехала… – не спрашивал, а утверждал толстогубый. – На чем?

– На джипе, – сказала она. – Он стоит в гараже.

Толстогубый переглянулся с сообщниками, один выскочил во двор, через минуту вернулся:

– Стоит.

– А как ты узнала, где нас найти? – спросил толстогубый.

Теперь Лиза не торопилась с ответами, хорошо обдумывала каждое слово.

– Мне не нужно было узнавать, я же была на этой даче раньше, – убедительно сказала Лиза. – Я давно знакома с Черкесовым и его женой, знала, где лежат ключи.

– Ты, деревенская телка, умеешь водить джип? – попытался уличить ее во лжи один из сообщников толстогубого.

– Я росла в городе. В деревне работаю вынужденно, потому что в городе по моей специальности нет мест. У моего отца есть машина, отечественная, но он учил меня водить. А джип не самолет.

Это была правда. Но если честно, Лиза вряд ли справилась бы с управлением джипа, она лишь присматривалась, когда за рулем его сидел Андрей. Если толстогубый решит проверить, способна ли она водить джип, как утверждает, Лизе оставалось надеяться на свою интуицию и старые навыки. К счастью, толстогубый не стал проверять, хотя, возможно, отложил экзамен на потом, и задал следующий вопрос:

– Чья дубленка?

Ее пальто те двое не принесли, значит, Черкесов забрал его с собой.

– Я приехала в ней, – ответила Лиза.

– Ты носишь мужскую одежду?

– Нет, но в ней теплее. Я же не в город собралась.

– Ну и зачем ты приехала?

– Сдать Черкесова.

Пауза. Толстогубый изучал ее, прищурив один глаз. Один из парней, щуплый и нервный, с красным облезлым лицом (видимо, это на него плеснул Андрей горячей водой), высказал свое мнение:

– Брешет.

– Ты хочешь сдать своего друга? – оставался непроницаемым толстогубый.

– Он мне не друг, просто знакомый, – сказала Лиза. – Думаете, мне понравилось, что меня и дочь вы держали здесь, а потом меняли? Я потеряла работу – меня уволили за прогулы. Вы изрешетили мою баню, а я слишком мало получаю, чтобы построить новую. Я совершенно не хочу из-за Черкесова еще как-нибудь пострадать, и так у меня потерь выше крыши.

– Ну-ну… – неопределенно высказался толстогубый, закурил. – Ты хочешь сдать Черкесова. Ну и где он?