За работой забыл о Ляльке и Германе, съездил на убыточное предприятие, подыхавшее с девяностых годов, вникал в производство. Директор решил его присоединить к холдингу, делал великое одолжение (наивный человечек), но кому нужен труп? Консервные крышки – позавчерашний день, дело бесперспективное, на базе, с позволения сказать, развалившегося завода не развернешься: нет ни мощностей, ни оборудования, ни нормальных помещений, ни идей. В сарае (пардон, на заводе) Никита провел почти весь день, остался без обеда, отчет поехал катать в офис.
У кабинета в кожаных креслах скучали Игнат с Валерой, Никита с радостью пожал им руки, завел в кабинет, позвал Анюту и попросил принести три кофе.
– Ну, – оптимистично настроился на доклад он, – какие новости?
Игнат важно достал из потрепанного «дипломата» папку, в которую вкладывают поздравительные адреса – на большее она не годится, открыл ее. Там лежала стопка листов – отчет о проделанной работе, но Игнат достал футляр, из него очки и… не водрузил их на нос, без них начал (вопрос: зачем же доставал очки?):
– Значит, так. Яна воспитывалась в интернате…
– Родителей лишили прав? – вставил Никита. Его интересовало все, что связано с Яной, в мелочах проступает характер, наклонности, пристрастия.
– Нет-нет. Материальное положение и не обустроенное жилье вынудили мать сдать дочь в интернат на содержание государства. Отец, отбыв срок наказания за непреднамеренное убийство, сломался и спился, умер рано…
– Уже любопытно, – сказал Никита.
– Мать регулярно посещала Яну, забирала на выходные домой, умерла четыре года назад от сердечной недостаточности. Мы были по месту прописки Яны, в том курятнике сейчас никто не живет, соседи – своеобразный народец – отзывались о ней по-разному, а в общем, неплохо. Из воспитателей интерната опросили трех человек…
– За те бабки, что вы получили от меня, можно было опросить всех, – заметил Никита, которого начала раздражать медлительность Игната.
– Так не все остались там работать, – оправдался Валерий.
– Воспитатели характеризовали девушку как способную к гуманитарным наукам, – бубнил Игнат на одной усыпляющей ноте. – Она была старательная, прилежная, ответственная, принимала участие в художественной самодеятельности. Поступила в колледж на гостиничное и автосервисное отделение, продолжила образование по специальности «туризм и курортное дело», но заочно, так что ничего существенного педагоги вуза о ней не рассказали.
– Образование платное? – осведомился Никита.
– Да.
– Кто платил?
– Она сама, и тетка помогала – старшая сестра ее матери Катерина Андреевна Бабакова. Яна работала в санаториях и домах отдыха посезонно, в зимний период жила в курятнике, часто и надолго отлучаясь неизвестно куда. Закрытая девушка.
– А друзья, подруги? Кто они?
– С этим проблемы. В интернате содержатся дети из неблагополучных и малообеспеченных семей, разбрелись по стране, из них одна Яна упорно продолжала учебу. В институте, сами понимаете, постоянных друзей за месяц сессии не заимеешь, в санаториях и домах отдыха текучка кадров. Ну а тетка… она необъективна, племянницу обожает.
С чувством исполненного долга Игнат откинулся назад, гордо глядя на клиента. Никита опешил – и это лучшие детективы? М-да, о пиаре они неплохо позаботились, или подсматривать за блудливыми женами-мужьями много проще, чем добывать серьезную информацию и вести следствие. А денег сколько вывалил Никита за сведения, которые по силам добыть сопливому пацану, увлеченному детективными подвигами! Закипая, он спросил:
– Это все?
– Да. Э, вот адреса…
Никита небрежно пролистнул скрепленные канцелярской скрепкой листы, на каждом – отдельный адрес: дома-«курятника», который он же им дал, тетки, интерната и института, вот и получилась стопка, а поместилось бы все на одной странице. Проделанную работу можно с полным основанием отнести к СКД – симуляции кипучей деятельности, гнать обоих в шею надо. Серафима одна, фактически девчонка, а толку от нее в несколько раз больше, однако у этих двух – гонорары заоблачные и незаслуженные лавры известных сыщиков. Клиент справедливо вознегодовал, но звонок Прохора сбил охоту высказать им в лицо, кто они есть:
– Комп определен.
– Да ты что! – подскочил Никита. – Чей?
– Не по трубе, приезжай к Ларику.
– Еду, еду. – Он убрал трубку в карман пиджака, засобирался, а детективам небрежно бросил: – Вы не в претензии? Я вам что-нибудь должен?
– Дальнейшие задания… – начал было Игнат, клиент обрубил его:
– Спасибо, в ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вы свободны.
Агентура разочаровалась, неохотно выползала из кабинета, надув губы, но Никите наплевать на них, он торопливо закрыл кабинет и, попрощавшись, помчался к лифту. Очутившись в машине, позвонил Серафиме, не спрашивая, занята она или свободна, есть ли у нее желание и время, приказным тоном предупредил:
– Соберись, я еду за тобой. Ларик нашел компьютер.
В состоянии полнейшего отдыха Лаэрт возлежал на софе скрестив ноги, запускал руку в пакет, доставал оттуда полную горсть попкорна и вяло поедал, рядом с ним валялась бутылка пепси. Прохора от приятеля отличала угрюмость, он примостился на краешке кресла, положив на колени локти и безвольно свесив кисти рук вниз, между его ног на полу стояла керамическая кружка. Едва Никита переступил порог квартиры, с его губ мгновенно слетел вопрос, адресованный Прохору, ведь Ларик понятия не имел, кто за каким компьютером добывает себе на пропитание в поте лица:
– Чей?
Тот поднял на него глаза, ему явно не хотелось называть имя, поэтому начал он с условия:
– Обещай, что ты ничего не будешь предпринимать, пусть все останется в этой комнате.
– Ого. Так серьезно?
– Обещай.
Что-то парень распереживался, определила Серафима, значит, отправитель писем Яне играет важную роль в его жизни. Опершись спиной о шкаф, она предпочла не вмешиваться, но с нетерпением ждала, когда назовут имя.
– Чей? – повторил Никита, не дав обещания.
– Ты подведешь меня, – взывал к его совести Прохор.
– Никто не узнает, – обтекаемо, но все же пообещал Никита. – Чей?
– Германа Евгеньевича.
Ахнула Серафима, с безразличием хрустел попкорном Лаэрт, на кухне надрывно засвистел чайник, будто орал «караул», Прохор подхватил кружку и ушел, вскоре свист прекратился. А Никита прошелся от стены к стене, остановился, глядя себе под ноги, казалось, он не расслышал имени, но это не так. Пауза возникла спонтанная и необходимая для него, он не готов был услышать именно это имя, впрочем, не бывает людей, готовых к подлости друзей, но друзья-то предают чаще, чем хотелось бы. Еще не сознавая до конца факт, не получив подтверждения, Никита пытался соединить Германа с Яной, что не удавалось, две противоположности не сочетаются ни по каким параметрам. Потерпев неудачу, мысленно он переключился на другой вопрос: зачем Герману эта интрига, что он получит в результате? В основе даже мелкого проступка лежит личная заинтересованность, так где же начинается и заканчивается сфера интересов Германа, вступившего в сговор с Яной? Не удалось просчитать. Никиту лихорадило, оттого, может быть, и мысли не выстраивались в логическую цепь. Да откуда же взяться здесь логике?