Ника расширила глаза, несмело приблизилась к трупу. Это действительно интересно. Вызов! Звучит загадочно, неужели преступник начал серию убийств, о чем говорит метка в виде резиновой змейки?
– Выходит, Канарина расстрелял тот, кто убил этого мужчину? – сказала она вслух то, о чем догадались и Валдис с Семенычем.
– Почерк разный, – пожал плечами Валдис, все же сомневаясь. – А метка одна и та же.
– Кстати, о почерке. – Семен Семенович поднял руку в перчатке, потом сверху указал пальцем на живот убитого. – Кенарю прошили низ живота, на данном трупе отверстия от пуль тоже в низу живота... Ай-яй-яй... Ему, прости, Ника, самое дорогое отстрелили – милого друга. Думаю, это даже трупу неприятно. Немилосердна рука убийцы.
А Ника думала только о метке, думала вслух:
– Раз убийца намеренно оставляет знак, то это только начало.
– Начало чего? – поинтересовался Валдис, двигаясь к ней.
– Серии убийств. Ну, что ты на меня так смотришь? Я не права? Разве могут оказаться случайно две одинаковые змейки на месте преступления? Значит, их подбросил убийца. Скажи, зачем он подсовывает резиновые змейки?
– Чтоб мы голову ломали, мозги сушили, думая: что это за смельчак такой? Есть категория преступников, которым шумиха нужна, помпа. Чтоб все только о них и говорили, трепеща от страха. Тогда они себя чувствуют героями, сверхчеловеками. Но когда к нам попадают подобные супермены, то жалко блеют, косят под дуриков и просятся в психушку. Потому что по сути они трусы, боятся боли, лишений, смерти.
– Ты говоришь о маньяках, – возразила Ника. – А мне кажется, убийца не маньяк. И вот почему я так думаю...
– Бледненькая ты какая-то, – сменил тему Валдис, прищурившись.
– Я... – смутилась Ника. – У меня...
– Вегетососудистая дистрофия, помню.
– Дистония, – фыркнула она, обозлившись.
С трудом сдержалась, чтоб не нагрубить ему. А кому понравится, когда тебя даже выслушать не желают? Будто Ника совсем ничего не соображает, будто понятия не имеет, что такое преступник и преступление. Раздался звонок мобильника, оба повернулись к Семену Семеновичу.
– Это мобильник трупа, – сказал тот, ощупывая карманы джинсов убитого. – Вот он. Какая-то Клара...
– Дайте мне, дайте! – подлетел к нему Валдис, забрал мобилу.
– Поторопись, он лежит третьи сутки, батарея вот-вот сядет, – дал совет криминалист.
Валдис приложил палец к губам, так как поднес к уху мобилу, Ника приподнялась на цыпочки, чтобы тоже услышать, о чем пойдет речь в трубке.
– Красавчик, какого черта не брал трубу? – послышался грозный женский голос. – Что за номера выкидываешь? Я звоню два дня подряд, а он, видите ли...
– Гражданка, потрудитесь назвать себя, – прервал ее Валдис, ведь мобила вот-вот сдохнет.
– Э... А вы кто? – Голос стал растерянным.
– Сотрудник уголовного розыска Валдис Гитис.
– Сотрудник?.. А почему, собственно, со мной вы разговариваете, а не?..
– Потому что владелец этой трубы не может с вами говорить. Он лежит мертвый на берегу протоки.
– Как-как?.. Мертвый?.. Что это значит?
– Его застрелили. Скажите, когда вам будет удобно подъехать в прокуратуру?.. Алло! Гражданка... Все, поговорили.
– Батарея села? – осведомился Семен Семенович.
– Живет еще. Клара отключилась. Но теперь ее телефончик у нас есть, имя тоже, а фамилию установим. Установим и личность Красавчика. Тон мне ее понравился: как у генерала.
– Зачем сказал ей, что его убили? – наехала на Валдиса Ника. – Этого не следовало делать. Может, она его жена или родственница, представляешь, что с ней сейчас творится?
– Она не жена, – спокойно сказал Валдис.
– Откуда тебе известно? – распалилась Ника. – Ты все-все знаешь, такой умный, да?
– Жена, Ника, не будет называть мужа Красавчиком. Ни при каких условиях, или я ничего не понимаю в женщинах. Что это за обращение к мужчине, которому, судя по всему, под сорок? Это либо любовница, либо начальница. И потом, чего тянуть? Все равно узнает.
– Но она отключилась, значит...
– Значит, испугалась. Чего, спрашивается?
– Где же наш писатель? – пробубнил Семен Семенович. – Эдак мы тут до вечера промаемся.
После его слов с пригорка сбежал не опер, а Платон:
– Идемте, у нас еще одна находка. Семеныч, вы тоже.
– А я зачем? – Но Семен Семенович последовал за молодыми людьми.
Сократ Викентьевич стоял в отдалении у рощи. Завидев коллег, он указал на нечто, скрытое за высокой травой.
– Семеныч, это по твоей части. А по моей части вот это. – Он поднял пистолет в целлофановом пакете. – Здесь же нашел.
Подошли. У Ники потемнело в глазах, ноги подкосились, и она чуть не упала, ее подхватил за талию Валдис.
– Спо-поткнулась, – выговорила Ника, освобождаясь от его руки. Темнота рассеялась так же быстро, как и нахлынула. – Все нормально.
– Трупаченко, – вздохнул Семен Семенович. – Целых два. То есть еще два. Итого три. Чуяло мое сердце: мы надолго здесь.
– Ребята этих двоих не заметили, – сказал Платон. – Мы их выпроводили, не стоит им смотреть на безобразие.
– Да уж, не стоит, – согласился Семен Семенович. – Трупы, если б были живы, не пожелали б предстать перед публикой в таком неприличном виде.
Нике, едва она отошла от шока и приобрела способность видеть и слышать, стало неловко пялиться на убитых, которых смерть застала в самый неподходящий момент. Один из мужчин лежал на спине с простреленной головой. Но не это ее смутило, а спущенные брюки и то, что Семен Семенович назвал милым другом. Второй лежал на животе, с голым задом и с простреленной спиной. Ника постеснялась спросить, почему трупы в таком виде, а Валдис не постеснялся:
– А чего это они со спущенными штанами?
– До ветру отошли, – хихикнул второй опер. – Или совокуплялись друг с дружкой. Хе-хе...
– Пойдем лучше к первому, – недовольно бросил Семен Семенович. – Он лежит на солнце, к тому же подмочен. Кстати, кто-нибудь, вызовите машину, чтоб трупы перевезли.
– Уже вызвали, – сказал Платон.
Ника поплелась за всеми, мысленно хваля себя за стойкость, хотя тошнота время от времени накатывала. Что у нее за натура?! Все люди как люди, одна она в обмороки от вида кровищи падает. Даже девчонки, которые нашли труп, не умерли на месте. Слушая описание обстановки, в какой найден первый труп, а потом и описание мужчины под кличкой Красавчик, она осматривала окрестности и вдруг заметила в траве у самой кромки воды что-то ярко-бирюзовое.
– Сократ Викентьевич! – позвала Ника. – Посмотрите.