Турвиль размышлял о своих приказах, о различных наборах инструкций, о действиях в непредвиденных обстоятельствах, планировании и координации и невероятных усилиях промышленности, которые представлял его гигантский флот. Оборона Республики, несмотря на широкие разведывательные операции манти, была повсюду решительно урезана. Хотелось бы, однако, надеяться, что противник ещё об этом не узнал. Пока ещё. Все его корабли до реального начала операции оставались на своих местах, безжалостно тренируясь на симуляторах, специально чтобы поддерживать манти в блаженном неведении насчет грядущего.
Это Турвилю не нравилось. На самом деле, это была единственная часть плана операции, против которой он действительно протестовал. Симуляции были всем хороши, однако никто и никогда ранее не собирал вместе флот подобных размеров. Он нуждался в практической координации с Чин, нуждался в натаскивании реальных группировок, реальном прогоне командующих подразделениями через их задачи, где он мог наблюдать за ними и оценить из сильные и слабые стороны. Он просил – почти умолял – дать возможность сделать это, однако его запрос был отклонён. И, даже хотя он сам и просил об этом, он понял, почему Томас Тейсман отказался.
Не потому, что Томас Тейсман не понимал, чем был вызван запрос Турвиля. И не потому, что Тейсман был с ним не согласен. Но для успеха операции «Беатриса» была абсолютно необходима стратегическая внезапность. В действительности внезапность была настолько важна, что превзошла даже необходимость провести обширные практические тренировки. Учитывая активность разведывательных сил манти, они не осмелились заблаговременно забирать силы с наиболее близких к врагу пикетов. Более того, они не осмелились собрать корабли Турвиля в месте, где мантикорский разведывательный беспилотный аппарат мог их засечь, и заставить Разведывательное Управление Флота задаться вопросом насчёт причин, по которым Республика могла сконцентрировать в одном месте столь значительную часть всего своего флота боевых кораблей.
«Но у нас ещё есть более недели до выхода, плюс время перелёта, – размышлял Турвиль. – Будет не так здорово, как бы мне хотелось, однако за это время мы можем сделать многое. И нам лучше постараться, так как после этого…».
Турвиль позволил мысли уйти, так как действительно не знал, что же будет их ожидать «после этого».
Разумеется за исключением того, что это будет величайшей битвой флотов в истории человечества.
– Как они тебе теперь, Андреа?
– Получше, ваша милость.
Андреа Ярувальская высветила кольцо маркера на главном экране, аккуратно обведя им символы Тридцать Шестой и Тридцать Восьмой эскадр кораблей стены Андерманского Императорского Флота. Световые коды шестнадцати супердредноутов устойчиво горели на дисплее, ничего не говоря о том, как их было трудно отыскать, даже для сенсоров «Императора». Числа БИЦ на боковой панели, демонстрирующие мощность принятых сигналов, были, однако, другим делом, точно указывая, насколько трудно было бы «Императору» их обнаружить, не зная точно, где именно искать. «Не так трудно, как мантикорские корабли, однако труднее, чем чьи-либо ещё», – отметила Хонор и одобрительно кивнула. Не столько возможностям систем РЭБ, сколько тактике вице-адмирала Морзер.
– Она проскользнула мимо адмирала Янакова, – продолжала Ярувальская. – Я не думаю, что он знает, где она, однако он хитёр. Он может просто прикидываться дурачком до тех пор, пока она не окажется именно там, где ему надо.
– Почему ты так думаешь?
– Отчасти из-за того, где он держит свои носители, ваша милость. Он их перетащил на другую сторону, дальше вперед от замыкающей эскадры, чем при обычном походном расположении. Это помещает средства ПРО СД(п) между ними и ракетами Морзер. Однако они всё ещё достаточно далеко по корме, чтобы имелась возможность экстренно выпустить «Катаны» для усиления ПРО своего оперативного соединения. Это может ничего не значить, однако мне кажется, что он по меньшей мере задумывается о возможности нападения с кормы.
– Понимаю.
Хонор сцепила руки за спиной, стоя около своего кресла, на спинке которого развалился Нимиц, и изучила экран. «Андреа права», – решила она. И насчёт хитрости Янакова, и насчёт его строя. Лично Хонор поставила бы шестьдесят против сорока, что Янаков не знал, что Морзер туда пробралась. Или, по крайней мере, как близко она находилась. В этом упражнении ему было запрещено пользоваться увеличенным ресурсом платформ «Призрачного Всадника», чувствительность его сенсоров была снижена до значения не более чем на двадцать процентов превосходящего наиболее точную текущую оценку РУФ возможностей Республики, а ускорение его кораблей было уменьшено, чтобы соответствовать ускорению республиканских супердредноутов. Это означало, что он был более близорук, чем привык и должен был ощущать себя медлительным и неповоротливым при маневрировании. Так что для него имело смысл проявлять особенную осторожность насчет того, чтобы быть обойдённым с кормы.
Тем не менее, он был хитёр…
И, опять же, Бинь-Хэи Морзер тоже была хитра. Хонор она всё ещё не слишком нравилась и Хонор была уверена – можно сказать, болезненно, учитывая её способность ощущать мыслесвет Морзер – что чувства Морзер к по отношению к ней заходили намного дальше, чем «не слишком нравилась». Однако вице-адмирал являлась превосходным тактиком, а сама её неприязнь к Мантикоре заставляла её только сильнее подгонять своих людей в эти пять дней, прошедших после возвращения Айварса Терехова с Моники. Она не так хорошо отработала эти упражнения и это ей тоже не слишком нравилось. Последнее, чего она желала, так это выглядеть уступающей КФМ.
«Когда ты второй, то стараешься больше, -подумала Хонор. – В особенности, когда ненавидишь свой треклятый статус второго номера. Ну, во всяком случае она работает. Пока она это делает, мне на самом деле безразлично, почему она это делает».
Хонор начала медленно прогуливаться взад-вперёд, наблюдая за постепенно развивающейся тактической ситуацией. В настоящее время «Император» шёл по пятам Тридцать Восьмой эскадры кораблей стены Сю-Дуна Вальдберга в хвосте строя Морзер. Янаков располагал своей Пятнадцатой эскадрой кораблей стены, а также Двадцать Третьей эскадрой вице-адмирала Баеза, плюс Шестой эскадрой носителей Сэмюэля Миклоша и всеми четырьмя мантикорскими и грейсонскими эскадрами линейных крейсеров Восьмого Флота. Шестьдесят Первая эскадра кораблей стены Алистера МакКеона, большинство носителей Элис Трумэн и прочие крейсера и эсминцы Хонор на этот раз остались дома, около терминала Звезды Тревора вместе с Третьим Флотом адмирала Кьюзак. Задача состояла в том, чтобы дать андерманским подразделениям Хонор значительное преимущество в силах, так как в этом упражнении по обороне системы они играли роль агрессоров.
– Есть что-нибудь о кораблях вице-адмирала Хассельберга? – спросила она затем?
– Нууу… – произнесла Ярувальская и Хонор, ощутив эмоции операциониста, резко взглянула не неё, одна бровь приподнялась.
– Андреа, выкладывай.