– Но в конце концов тебе придется им рассказать что случилось и когда, – отметила Эмили.
– Я намерена использовать моё юридическое и моральное право на приватность, – ответила Хонор. – Не хочу сказать, что мои грейсонцы будут счастливы, когда правда выйдет наружу, как бы её не подавали, но они примут мое право не говорить им ничего намного охотнее, чем мою ложь.
– Разве ты не обязана как Землевладелец Харрингтон информировать Конклав о рождении наследника лена? – спросил Хэмиш, сосредоточенно нахмурившись.
– Не совсем так.
Хонор повернулась и протянула Нимицу веточку сельдерея. Кот аккуратно разломил её пополам и передал половину супруге. Хонор секунду наблюдала как они с удовольствием – и разбрасывая огрызки – его поглощают. Затем вновь повернулась к Хэмишу и Эмили.
– Юридически я обязана известить Меча и Церковь, – сказала она. – Технически можно оспорить необходимость сообщать новость кому бы то ни было до момента рождения ребёнка. Поверьте, – мрачновато улыбнулась она, – этим утром я провела небольшое исследование по этому вопросу. Но, хотя закон требует, чтобы рождение наследника было представлено Протектору и Церкви и признано ими, на практике их всегда извещали как только была установлена беременность. Так что, говоря юридически, я обязана поставить в известность только двоих: Бенджамина и преподобного Салливана. Уверена, что Бенджамин оправдает моё доверие, а обеты преподобного требуют от него относится к подобной информации как к полученной на исповеди, по крайней мере пока ребёнок не родится.
– А после того? – спросила Эмили.
– А что будет после того, можно только гадать, – признала Хонор. – Не вижу способа скрыть рождение ребёнка, даже если бы и хотела этого. А я, честно говоря, не хочу это скрывать по множеству причин. Думаю лучшее, что мы можем сделать на самом деле – это выиграть девять месяцев в надежде, что политический климат изменится, прежде чем я сделаю публичное объявление.
– Мы можем подвергнуть эмбрион криогенной заморозке до тех пор, пока «политический климат» наконец не изменится, – медленно произнёс Хэмиш.
– Нет, не можем, – резко ответила его жена. Он посмотрел на неё, но она решительно помотала головой. – Хонор вскоре предстоит отправится в бой, Хэмиш. Как бы нам ни хотелось это отрицать, но она может и погибнуть. – Её голос слегка дрогнул и она взглянула через стол на Хонор. – Если Бог слышит мои молитвы, то этого не произойдёт, но временами мне кажется, что Он позабыл номер моего комма. И, на случай если это все-таки произойдёт, мы не станем лишать её ни единого мгновения, в которое она могла бы держать на руках собственное дитя.
Глаза Хонор вспыхнули и Эмили ей улыбнулась. Но затем старшая женщина вновь покачала головой.
– И, даже не учитывая этого соображения, – продолжила она, – это всё равно было бы неправильным решением. Если с Хонор что-то произойдёт, то обстоятельства зачатия ребёнка окажутся под вопросом. Я понимаю, что генетическая экспертиза признает его ребёнком Хонор и тебя, Хэмиш, но если Хонор погибнет – если её не окажется рядом, чтобы подтвердить обстоятельства зачатия ребёнка – то обязательно найдется кто-то желающий обвинить нас в каком-нибудь макиавеллевском заговоре с целью «украсть» лен Харрингтон.
– Существует законная процедура установления родителей после их смерти, – указала Хонор.
– Мы говорим не о том, что законно, а что – нет, – возразила Эмили. – Мы говорим о восприятии публики и о планете, которая, уж прости мне такие слова, все еще приспосабливается к последствиям применения современных технологий. Особенно современных медицинских технологий.
– Достаточно справедливо, – признала Хонор. – Мы с родителями над этим работаем, но временами мне кажется, что как минимум половина грейсонцев всё ещё считает наши возможности чёрной магией, – она покачала головой. – В каком-то отношении даже стало хуже, когда мать придумала использовать наниты для устранения синдрома мертворождения.
– Я слышала об этом, – сказала Эмили, – но так и не поняла, почему хоть одна женщина может быть против. Против способа избежать спонтанных абортов и мертворожденных детей? – настал черед Эмили качать головой. – Конечно, никто также не объяснил мне, как именно это работает, – признала она.
– Решение не идеально, – объяснила Хонор. – Мама все еще работает над тем, как исправить дефект таким образом, чтобы не создать каких-то новых проблем. Тем временем наниты – это, скорее, решение посредством грубой силы. Они сконструированы так, чтобы проникать в яичники и идентифицировать яйцеклетки, несущую Х-хромосому с дефектом. Как только они обнаруживают яйцеклетку с поврежденной хромосомой, они её уничтожают. Поскольку все яйцеклетки формируются заранее, мама может полностью устранить источник дефектных хромосом у любой женщины за один сеанс. Но этому существует изрядное сопротивление. Отчасти со стороны более консервативных элементов населения, которые думают, что она вмешивается в Божье провидение – и многие боятся, что изменение соотношения рождаемости мужчин и женщин внесет хаос в существующий общественный порядок. Еще, я думаю, сопротивляются женщины, которые боятся, что все их яйцеклетки будут затронуты, и что наниты сделают их полностью бесплодными. А остальные, кажется, просто считают саму идею жуткой и отвратительной. Но многие – как ты уже заметила, Эмили – на самом деле думают, что это черная магия. Они вообще не понимают новых медицинских технологий, и некоторые испытывают в их отношении страх не меньший, чем благодарность за то, что они теперь доступны.
– Совершенно верно. И именно на эту часть людей, наименее адаптировавшихся к современной медицине, будет нацелена игра тех, кто пожелает устроить проблемы.
– Но зачем кому-то желать устроить проблемы? – практически жалобно вопросил Хэмиш, и Хонор с Эмили одарили его практически идентичными жалостливыми взглядами. Затем повернулись друг к другу. Эмили вздохнула.
– Ужасно, правда? – спросила она Хонор. – Трудно поверить, что это один из старших членов королевского кабинета.
– Ну, не знаю, – ответила Хонор с кривой улыбкой. – Скорее всего он в политике некомпетентен не более, чем я была тогда, когда меня в первый раз послали на Ельцин.
– Но оправданий этому у него гораздо меньше, – сказала Эмили блеснув глазами.
– Не совсем, – возразила Хонор широко улыбаясь при виде Хэмиша откинувшегося на спинку кресла, поднявшего бровь и смиренно скрестившего руки. – В конце концов, он страдает как минимум от одного врождённого порока.
– Это какого же? – спросила Эмили, но тут же замотала головой. – Знаю, знаю! Ты имеешь в виду его Y-хромосому?
– Именно, – подтвердила Хонор и обе они расхохотались.
– Очень смешно, – сказал Хэмиш. – А теперь, когда вы закончили острить, как насчет ответа на мой вопрос?
– Не в том дело, что мы думаем, что кто-то хочет устроить проблемы, – намного серьёзнее ответила Хонор, – а в том, что обязаны предусмотреть, что кое-кто может захотеть. Люди есть люди, и какой-нибудь идиот, отвергающий все произошедшие на Грейсоне изменения – и не обманывай себя, таких еще полно, даже если они и в явном меньшинстве – способен зациклится на этой теме просто из-за паранойи. И не забывай Мюллера и Бёрдетта, да и нынешнюю грейсонскую оппозицию. Они, вероятно, сочтут стоящей идеей вынудить Бенджамина растратить политический капитал на твою защиту. – Она пожала плечами. – Вряд ли это создаст серьёзные проблемы, но Эмили права. Вероятность этого присутствует, а на уровне Землевладения любая проблема может стать серьёзной.