– Так прямолинейно, – наконец произнесла она, слегка дуясь. – Мог хотя бы притвориться, что я для тебя больше, чем просто источник информации.
– Милая моя графиня, – ответил Хейес, бросив на нее косой, полупрофессиональный взгляд, – полагаю, я достаточно ясно демонстрировал в прошлые встречи, что ты для меня гораздо больше, чем просто источник информации. Кстати, надеюсь у тебя нет других планов на вечер?
– У Бертрама есть, но поскольку он их со мной не обсуждал – и поскольку я думаю, что они включают в себя пару девчонок едва достигших совершеннолетия – я свободна посвятить свой вечер другим… занятиям. У тебя есть что-то на уме?
Она улыбнулась, и Хейес улыбнулся в ответ.
– По правде говоря, да. Нечто включающее в себя яхту друга, лунный свет, шампанское, шелковые простыни и кое-что еще в таком же духе.
– Бог мой, да ты знаешь как отблагодарить информатора за новости, так? – в прекрасных голубых глазах смотревших на него через стол был только отблеск стали.
– Я стараюсь, – сказал он, не пытаясь отрицать вывода. В конце концов, в этом было мало смысла. Кроме того, графиня Файрбёрн использовала его не меньше, чем он использовал ее. Среди прочего на ум приходило то маленькое дельце о любовной связи Харрингтон и Белой Гавани.
– И очень успешно, – заметила она делая глоток вина. Затем улыбнулась. – И раз уж ты так расстарался, чтобы организовать вечер, почему бы нам не приняться за дело, чтобы в дальнейшем нас не отвлекали приземленные детали?
– Думаю, это замечательное предложение, – согласился он. – Лучшее основание ставить дела перед удовольствиями, это чтобы как можно скорее разделаться с первыми, так чтобы можно было как следует сосредоточиться на последних.
– Понимаю, почему тебе так хорошо удается работа со словами, – сказала она, поставив бокал на стол. – Замечательно сказано. У меня достаточно маленький отрывок информации, но, признаюсь, мне доставляет определенное удовольствие возможность передать его тебе. В конце концов, не имеет смысла притворяться, что я не достаточно злопамятна.
Она вновь улыбнулась, на этот раз совсем без юмора.
– Звучит немного зловеще, – легко сказал Соломон, настороженно за ней наблюдая.
– О, полагаю так и есть… кое для кого. И после злополучного маленького прошлогоднего фиаско, я уверена, ты захочешь проверить информацию по независимым источникам прежде чем что-то предпринимать. – При упоминании «фиаско» глаза Хейеса сузились и она хихикнула. – Так уж случилось, – продолжила она, – что мое внимание привлек визит героической герцогини Харрингтон в Бриарвудский Центр Репродукции, перед её убытием на Звезду Тревора.
Хейес моргнул.
– Бриарвуд? – повторил он через секунду.
– Именно. Возможно, конечно, что она обратилась туда за консультацией по поводу бесплодия. Однако, учитывая её профессию и нынешние обязанности, это выглядит несколько маловероятно. А даже если бы и не так, то согласно тому, что одна птичка прочирикала мне на ушко, она там была для стандартной амбулаторной процедуры. Полагаю, для переноса плода в репликатор.
Хейес смотрел на нее еще более сузившимися глазами, а она в ответ очаровательно улыбалась.
– Насколько надежна твоя «птичка»? – спросил он.
– Достаточно надежна.
– И она – или он – говорит, что это ребенок Харрингтон?
– Не могу себе представить другой причины, по которой она подверглась бы операции, а ты?
– Не в Бриарвуде, – признал Хейес. – Разве что, по какой-то загадочной причине, она пыталась забеременеть именно сейчас. – Он подумал еще. – Ты случайно не знаешь, кто отец?
– Нет.
На мгновение в глазах графини полыхнуло нечто отталкивающее. Разочарование, понял Хейес. Он знал, кого бы она желала видеть отцом, но она сама не хуже него знала, что после того, как Эмили Александер прихлопнула попытку связать её мужа и «Саламандру», он не станет озвучивать выводы, которые нельзя уверенно обосновать. По крайней мере не в этом случае. Неважно, насколько увесистый камень за пазухой он припас. Или, возможно, именно из-за того, насколько личным делом был данный камень.
– Жаль, – произнес он, взял свой бокал и задумчиво сделал глоток.
– У меня есть еще три факта, – сказала Файрбёрн. – Можно сказать, еще три соломинки.
– А именно?
– Во-первых, Харрингтон отказалась назвать отца ребенка. Не потребовала от Бриарвуда соблюдения конфиденциальности; просто не сказала им. Во-вторых, и, полагаю, это не удивительно, опекуном своего ребенка на случай её отсутствия или… неблагоприятного для неё развития событий, она назначила свою мать, доктора Харрингтон. И, в третьих, – в третьих, милый Соломон, – доктор Харрингтон также является официальным врачом некоей Эмили Александер, которая таинственным образом после шестидесяти или семидесяти лет проведенных в кресле жизнеобеспечения пришла к выводу, что им с мужем тоже пора стать родителями.
Хейес снова моргнул. Он был уверен, что сможет выдумать полдюжины объяснений для подмеченных Файрбёрн совпадений даже не напрягаясь. Но это было не важно. Инстинкты говорили ему, что мстительностью ли направляемая или нет, но графиня по поводу происходящего попала прямо в точку. Особенно в свете отказа Харрингтон сообщить имя отца даже медперсоналу Бриарвуда.
– Интересные соломинки, Эльфрида, – заключил он через несколько секунд. – И у меня есть способы проверить твою информацию. Не то, чтобы я хоть на секунду усомнился в её достоверности, – он не добавил «на этот раз», хотя был уверен, что она это все равно услышит. – Полагаю, что ты хочешь сохранить в секрете свою роль в привлечении моего внимания к данному делу?
– Боюсь что так, – она вздохнула с искренним, по его мнению, сожалением. – Часть меня с радостью бы дала знать этой низкорожденной выскочке, этой сучке, кто именно дунул в свисток. Однако учитывая нынешний… неблагоприятный политический климат и то, как омерзительно лебезит перед нею чернь, было бы не очень разумно изображать из себя объект возмездия. Да и Бертрам меня за это не поблагодарит.
– Так я и думал, – сказал Хейес, излучая всю возможную симпатию. – Поэтому я буду очень аккуратен, документируя используемые мною факты без упоминания твоего имени.
– Какой милый, осторожный человек! – проворковала графиня Файрбёрн.
– Стараюсь, Эльфрида. Я стараюсь.
* * *
– Хонор!
Сэр Томас Капарелли вскочил на ноги, вышел из-за стола и, широко улыбаясь, направился Хонор навстречу, чтобы крепко пожать её руку.
– Рад видеть вас, – сказал он, а Хонор улыбнулась почувствовав за его словами личную теплоту. – И тебя, конечно, Нимиц, – продолжил Капарелли, кивая древесному коту сидевшему на плече Хонор. – И вас, коммодор, – с улыбкой добавил он отпуская руку Хонор, чтобы обменятся рукопожатием с Мерседес Брайэм.