— И порядок! Сколько это может продолжаться? Еще неделю, месяц, год? Времени у нас нет — столько ждать. Эти снова будут звонить, что я им скажу — нам осталось выслушать жителей еще ста сорока двух сел, и, может быть, тогда мы вам что-нибудь полезное сообщим? Так они больше и ждать не станут.

— И что они сделают? Им все-таки книга нужна, а не твоя сестра.

Тут раздался звонок Марининого мобильного телефона.

— Ну вот, легки на помине.

— Почему ты думаешь, что это бандиты?

— Я их уже печенкой чувствую!

— А если трубку не брать?

— Они дозвонятся, потом еще хуже будет. — Марина взяла трубку. — Але!

Лев Валентинович, внимательно следивший за происходящим, увидел, как лицо Марины окаменело и она лишь утвердительно сказала два раза: «Да, да». И потом: «Я стараюсь и все сделаю». Затем она отложила телефон в сторону — видимо, разговаривать с ней закончили.

— Ну вот, я же тебе говорила, — с горечью произнесла Марина, — они не хотят больше ждать, сказали, что дают еще три дня, а потом начинают за каждый просроченный день отрезать ей фалангу пальца.

— Не грусти, придумается что-нибудь. Может, уже сегодня кто-то проклюнулся. Надо Кузьме позвонить, он работает без выходных. Вдруг какие-нибудь ходоки принесли нужную новость?

* * *

Лева как в воду смотрел.

— Ребята, приезжайте, — кричал возбужденный Кузьма на том конце провода, — тут такое!

— Снова кости сдохшей кошки, которые пытаются выдать за останки космических пришельцев? — желчно поинтересовался Лева.

— Да приезжайте, сами увидите! Это сказка!

Ходоки действительно принесли новость. Причем принесли в прямом смысле слова. Войдя, Марина и Лев Валентинович увидели в приемной толстую каменную плиту, как будто вырубленную из скалы. Плита была размером с хороший рекламный баннер. На ее замшелой серо-зеленой поверхности виднелись какие-то белые линии, то ли выдолбленные, то ли глубоко процарапанные чем-то острым. Линии складывались в странный полустершийся рисунок, но понять, что это такое, издали не представлялось возможным.

Рядом с плитой сидели на стульях двое здоровенных мужиков с сизыми носами, которые красноречиво свидетельствовали об определенных пристрастиях. Один был с рыжей бородой, второй — с черной. Мужики утирали пот и, тяжело вздыхая, пили чай из редакционных стаканов.

— Смотрите! — Кузьма подскочил к московским гостям и, схватив их за руки, поволок к плите. — Смотрите внимательно, это фантастика!

При ближайшем рассмотрении рисунок оказался действительно фантастическим.

Внизу был изображен большой круг. Сверху на нем, как на гигантском обруче, стояло с десяток фигурок с молитвенно воздетыми к небу руками. Тут же находились несколько похожих на свиней собак с задранными кверху мордами. В правом верхнем углу плиты располагался еще один не очень ровный круг, гораздо меньших размеров. На нем никто не стоял, зато внутри он весь был испещрен другими кругами, маленькими и еще более неровными. Между нижним и верхним кругами просматривалось нечто странное — предмет, очень напоминающий колбу из школьного кабинета химии. Внутри колбы, скрючившись, сидело какое-то существо с огромной головой, на которой торчали то ли рога, то ли антенны. В левом углу этого каменного полотна была высечена еще одна колба, совсем маленькая. В ней помещалось чье-то туловище с двумя головами. Головы были собачьи, смотрели в разные стороны, причем одна — с открытой пастью.

— Вы понимаете всю важность этого наскального шедевра? — горячился Кузьма. — Это же сенсация. Он же старше знаменитой перуанской плиты с изображением сидящего в космическом корабле пилота! Эрих фон Денинкин отдыхает!

— Подожди, — прервал его Лев Валентинович. — Откуда ты знаешь, что старше? Пусть эксперты смотрят. Откуда эти люди вообще плиту притащили? Вы что, скалу взорвали? — обратился он напрямую к мужикам, которые отчего-то вызывали у него раздражение.

— Почему взорвали? — обиделся тот, у кого была рыжая борода.

— А что, выпиливали ее лобзиком из скального массива? — напирал Лева, которому надо было на ком-то сорвать досаду.

— Почему выпиливали? — снова обиделся рыжебородый. — Чего пристал? Лежала она у одного деда в сарае. Долго лежала. Я ему лет десять назад сарай этот чинил. Дед все думал — выбросить ее или не выбросить. Сил у меня, говорит, нет, тягать ее, а помочь некому. Я бы помог, но одному ее, видите, не поднять. Сели мы обмыть починку сарая, я и спросил: мол, зачем она тут? А он: «Вишь, чего там нарисовано? Я космос люблю, с большим почтением к нему отношусь». Плиту эту он хотел сначала подарить, не помню уж кому, но не успел. Потом хотел в музей ее передать, но не смог дотащить.

— И где твой дед плиту эту взял? — продолжал допрос Лева.

— Не знаю, не спросил я его.

— Так он что, подарил ее тебе?

— Почему? Я услышал, что в газете за всякие диковинки телевизор дают, сразу вспомнил. Поехал в деревню, а дед тот уже пень пнем — ничего не слышит, ничего не понимает. И бабка его орет — чего нужно, идите отсюда. Ну, пошел я в сарай — плита на месте. Тогда поехал за братом, — рыжебородый кивнул на чернобородого. — Мы выволокли ее из сарая, погрузили на трактор с прицепом — и прямо сюда.

— Скажите, а можно деньгами взять? — вдруг поинтересовался молчавший до сих пор чернобородый брат.

— Чего деньгами? — не понял Лева.

— Ну, не телевизор, а деньги. Они нам нужнее будут.

— Понятно, — усмехнулась Марина, — телевизор на водку не обменяешь.

— При чем тут водка? Забор надо новый ставить. — Чернобородый стал загибать толстые пальцы. — Тесу одного три куба, да кирпич, да цемент…

— А почему вы решили, что вам сразу дадут приз? Это еще посмотреть надо, — осадила Марина разговорившегося мужика.

Кузьма тем временем с лупой в руках изучал наскальную живопись. То и дело слышались его восхищенные стоны:

— Астронавты! Шлемофон с антеннами! Туземцы приветствуют спускающиеся на Землю летательные аппараты внеземных цивилизаций! Неизвестная планета! Неизвестная форма жизни! Две головы!

В этот момент дверь в приемную с грохотом распахнулась, и на пороге появилось страшное видение — седая крючконосая старуха с бородавкой на носу и сверкающими от ярости глазами. В одной руке она держала толстенную клюку и потрясала ею над головой, в другой зажала внушительных видов скалку.

— Ах вы, разбойники, — заголосила она на всю редакцию, — то-то мне сказали добрые люди, что вы сюда ее поволокли. Убийцы!

— Как убийцы? — ахнул Кузьма, роняя лупу на пол.

— Ей-богу… — начал рыжебородый, но бабка не дала ему закончить.