— Ну и задница же ты, Асечка! Попа на длинных ножках!! Весь сюрприз мне сейчас испортишь! Я ж пару недель всего как от паралича отошла! Никому ничего не сказала, тайно гимнастикой занималась. Думаю, сядем мы как-нибудь вечерком все вместе телик смотреть, а я с кроватки на ножки — прыг! — и за чайком на кухню сгоняю. То-то Манька кипяточком описается!! То-то у Анжелки глазоньки повыкатываются!! А ты мне сейчас всю чистоту сюрприза попортишь!
— Так уж и сюрприз? — Я с сомнением посмотрела на Хасю. Может, она и правда гимнастикой занималась, хотела всех удивить?
— Правду взаправдашнюю я тебе говорю! — Заметив мои колебания, Хася аж подпрыгнула в кресле. — Асечка, красатулечка! Не надо Анжелке звонить, а то она на радостях все памперсоны в окно выкинет!
— Ладно, не буду, — я спрятала телефон в сумку. — Только дай слово, что…
— Даю, даю! — заверещала Хася. — И слово, и зуб золотой, и честь свою девичью!
— А вот деньги за вход на рынок все равно нехорошо собирать!
— Да разве ж я собираю?! Сами, нахалы, в руки суют, думают, что я больная и бедная! Ну не выбрасывать же дензнаки! Я их коллекционирую.
— Не ври, ты билеты заранее сделала. Я видела, как ты их продавала! Маня-то знает о твоем промысле?
— Ой-ой, что-то худо мне! — Хася закатила глаза. — Как бы заново не парализовало!
— Значит, не знает, — сделала вывод я.
На нас стали оборачиваться прохожие, и я поняла, что пора уходить.
— Асечка, красотуля, сгоняй в аптеку, купи настойку корня валерианы и тест на беременность! Что-то у меня живот крутит… Люди добрые, помогите! — Она засучила «парализованными» ногами, но вдруг замерла и перестала орать. Я проследила за направлением ее взгляда и увидела, что к нам идет Маня. Вернее, ее под руки вели два милиционера. У меня еще было время, чтобы сбежать, но Маня меня заметила.
— Ася-сю-сюся! — пулеметной очередью застрекотала она. — Скажи-ка ты этим гундосам погонистым, что мы тут шоу снимаем! Скажи, что я их специально на задержание развела, потому что влюбилась! В оба-два!
— Это ваша бабушка? — строго спросил меня молодой милиционер.
— Ее! — ответила за меня Хася.
— Нехорошо так, гражданочка, — укоризненно покачал головой другой милиционер, постарше. — Зачем посылаете пожилую старушку лук воровать?!
— Я не…
— Штраф тыща рублей! — рубанул воздух ладонью молодой.
— Ой, там лук-то, как у колибри яйца! Я думала, это кто-то перловку рассыпал, собирать стала, а тут эти солдаты Швейки, бравые как никогда!..
— Вот, возьмите, пожалуйста, — я протянула милиционерам две пятисотрублевые купюры. — Только не надо на бабушку протокол составлять!
— Нет, почему не надо? — вдруг ожила Хася. — Почему не надо-то? Хочу протокол на Маньку!
— Замолчи, — шикнула я на нее, — а то сейчас домой бегом побежишь, а Маня в твоем кресле лук повезет!
— Ой! — Хася закрыла руками рот. — Не хочу протокол на Маньку.
— Ну и ладненько, — повеселел молодой милиционер, и поделился со старшим товарищем пятисоткой. Они по-военному развернулись и, печатая шаг, пошли в шашлычную.
Я сделала очередную попытку сбежать, но Маня повисла у меня на руке:
— Минуточку! Хочешь лук по дешевке?
От такой наглости у меня перехватило дыхание. Я только что отдала свои деньги, чтобы отмазать ее от милиции, а она впаривает мне ворованный лук!
— Он же мелкий! — прищурилась я.
— Где мелкий? Где?! — Маня выхватила из сумки и сунула мне под нос огромное красное яблоко.
— Ах, ты еще и яблок наворовала?!
Хася выхватила яблоко из рук Мани, и с хрустом его надкусила.
— Хочу протокол на Маньку, — твердо заявила она и вдруг закричала: — Милиция! Инвалида русско-японской войны насилуют! Помогите!
Из шашлычной с шампурами в руках выскочили милиционеры и с добросовестной свирепостью начали озирать окрестности.
Маня швырнула сумку с продуктами на коленки к Хасе и, толкая впереди кресло, побежала через дорогу.
— Ну и дура же ты, Хасечка, русско-японская!
— От дуры слышу! Слышь, Манька, а ну к, тарань вон тот сиреневый джипчик, там такой водитель симпатичный сидит, на Тихонова похож! Манька-а, на абордаж!! Аська, снимай, дубля не будет!!
Визг тормозов слился с милицейским свистком. Я побежала к своей машине. Не успев отдышаться, я увидела, как темно-зеленый «БМВ» скрывается за поворотом. Забыв про бабушек, рисковавших погибнуть под колесами неизвестного джипа, я с пробуксовкой сорвалась с места и трижды нарушила правила, прежде чем снова увидела машину Дьяченко.
* * *
«БМВ» оказалась опять припаркована, на этот раз — возле офисного здания с высоким крыльцом.
Дьяченко посигналил два раза, и вниз по ступенькам сбежала высокая, белокурая девушка, такая тоненькая и миловидная, что у меня защемило сердце. Она хотела сесть к Дьяченко в машину, но он вышел ей навстречу.
Я зажмурилась, потому что она повисла у Щита на шее. Повисла, несмотря на свой офисный вид, несмотря на любопытных прохожих и на коллег, наверняка подсматривающих из окон.
Почему я зажмурилась, и отчего мне сердце словно кипятком обдало? Ведь, я точно так же не имела на Щита никаких прав, как и он на меня.
Я приоткрыла один глаз. Между ними происходило нечто неуловимое, страстное и очень интимное. Нет, они не целовались, но уж лучше бы целовались. Щит что-то шептал ей на ухо, а она, расцепив объятия, била его по плечам кулаками и что-то кричала, а потом снова сцепила на его шее руки и, прижавшись щекой к щеке, повисла на нем так, что ноги оторвались от асфальта.
Сил не было на это смотреть, но я понятия не имела — почему.
В отчаянии я нажала на сигнал так, что от меня шарахнулись проезжающие мимо машины. Щит хотел оглянуться на сумасшедший гудок, но девушка не дала ему это сделать; она липла к нему, демонстрируя всему миру свои исключительные права на Сергея Щита Дьяченко.
Какое мне было до этого дело?! Исключительно никакого, но я визжала автомобильным клаксоном то длинно, то прерывисто, то опять длинно, как пароход, отправляющийся в плавание.
В боковое стекло постучал полосатый жезл.
— Что за истерика, красавица? — миролюбиво спросил гаишник, когда я опустила стекло.
— Вон, видите, он с ней целуется! — едва сдерживая рвущуюся из горла истерику, я показала гаишнику на мешающую пешеходам парочку.
— Да?! — гаишник пристально на них посмотрел. — А по-моему, он пытается ее от себя отодрать, а она не дается.
— Целуются!! — я ударила кулаком по клаксону.
— Ну хочешь, я его оштрафую за неправильную парковку?