– Плитка!
– Побелка!
– Ну, так я вам ничего не должен, раз у вас настолько спорная кухня, – захохотал парень.
– Ну, етитская сила, вы кто такие?! – всерьез обеспокоился мужик в валенках.
– А ты кто такой?! – с наездом спросил его парень.
– Я… Филипп Филиппович Портнягин! Старший по подъезду! Я сорок два года в этом доме живу! А вас первый раз вижу! Вы кто?!
– Никто, – буркнул Левин и хотел выйти из квартиры, но Портнягин цыплячьей грудью преградил ему путь.
– Он никто, а я ваша новая соседка из пятой квартиры, – любезно пропела Дина. – Очень приятно познакомиться, меня зовут Дина Алексеевна! Это хорошо, что вы старший по подъезду, вот, будете свидетелем, что этот товарищ меня залил!
– Он меня залил! – не выдержал Левин такого преимущества Дины Алексеевны в борьбе за квартиру. – Меня!
– Вы кто?! – тупо повторил старший по подъезду, опять обращаясь в Левину.
– Ваш! Сосед! С нижнего! Этажа! – крикнул Левин ему в лицо. – И это меня он залил! – ткнул он пальцем в кавказского парня. – Меня! И вы, как старший по подъезду, если что, подтвердите этот печальный случай!
– Супруги! – осенило мужика в валенках. – Которые разосрались…
– Не-е-ет! – в один голос закричали Дина и Левин.
Они одновременно выбежали в подъезд и наперегонки бросились вниз, словно спринтеры, конечной целью которых была квартира на втором этаже.
– Топай отсюда, дядя, а то валенки промочишь, – посоветовал Портнягину парень.
– А ты кто?! – решил не сдаваться Портнягин. – Птичкины сто лет назад отсюда уехали…
– Я твой новый сосед, – похлопал его по плечу кавказец, вытесняя в подъезд. – Женюсь я на Птичкиной!
– На которой?
– На Еве! Евдокии то есть, – пояснил парень, захлопывая дверь у него перед носом.
– Дурдом, – пробормотал Филипп Филиппович. – Нет у Птичкиных никакой Евдокии! А уж Евы тем более! Ну, етитская сила, понаехали тут… моджахеды!
Он поплелся в свою квартиру, с сожалением рассматривая валенки, которые все-таки успели промокнуть.
Урон от потопа оказался не очень велик: намокшая плитка – все-таки на потолке была плитка, а не побелка! – подтеки на крашеных стенах и вздувшийся в одном месте мокрый линолеум.
Убрав с кухни тазы и ведра, Левин решил принять душ. Но ванная оказалась занята. За дверью слышался возбужденный голос Дины, и Левин понял – она разговаривает по мобильному. Без малейшего угрызения совести, Левин припал ухом к двери. Ни разу в жизни он не подслушивал, но теперь вдруг ощутил острое удовольствие от того, что делает нечто неприличное и запретное.
«Поздравляю! – сказал себе Левин. – Кажется, ты снова становишься русским до мозга костей. Быстренько адаптировался!»
– Нора, я не могу так больше! – почти кричала мадам в трубку. – Я готова его убить! Мне надоело краситься дома, одеваться, словно на подиум, и ходить на каблуках! Я хочу шастать по дому растрепанной, в тапочках и в халате! Почему не шастаю? Он все же какой-никакой мужик… Огромный, дебелый, но мужик как-никак! Хочу уважения к себе! Не хочу, чтобы он видел меня беспомощной и домашней. Каблуки, косметика и одежда – это как иголки, ты понимаешь?! Защита! В милиции говорят, что я должна подождать. Я и жду! Только сил моих больше нет! Боюсь, им придется расследовать загадочное убийство оксфордского преподавателя. Ты сдала все анализы? Что?! Гемоглобин пониженный?! Ешь больше мяса и красных фруктов. Откуда знаю? Да он у меня всю жизнь пониженный, потому что я мяса не ем и красные фрукты не выношу. А ты ешь, ты беременная! Эх, Норка, счастливая ты… Слушай, может, мне завести собаку? Огромную! Злую! Кусачую! Чтобы хватала его за зад и за пятки, когда он из своей комнаты высунется?! Чтобы клочья шерсти по квартире летали, чтобы на полу грязные следы от лап, чтобы его любимые ботинки в хлам сгрызла, чтобы… Да, ты права, я такую собаку не прокормлю. Да, и гулять с ней утром надо, по холодку, бр-р-р!!! А с кем не надо, Нор? С мужиком? Нет, я не готова завести любовника только ради того, чтобы насолить этому… дебелому бегемоту. Не го-то-ва. У меня душа после развода болит и тело сопротивляется мужскому естеству. Да, Нора, я подожду, когда ты сдашь все анализы, и тогда мы устроим с тобой такую релаксацию, что всем тошно станет! – Наверное, она нажала отбой, потому что дверь с размаха вдруг ударила Левина в лоб. Очки с носа слетели, но Левин успел их поймать и водрузить на нос до того, как мадам уставилась на него насмешливым взглядом.
– Ого! – захохотала она. – Да вы никак подслушивали, сэ-эр!
– Я шел мимо, а вы меня ударили дверью! – оскорбленно вздернул подбородок Левин.
– Ну идите, идите, – помахала ему Дина ручкой, на которой фиолетовым огнем полыхнул топаз. – Стойте!
– Что? – замер Левин с поднятой для шага ногой.
– Как вас зовут?
– Левин.
– Я спрашиваю, как вас зовут!
– Зачем вам?! Вы собираетесь обращаться ко мне по имени-отчеству?!
– Нет, но я имею право знать, с кем живу под одной крышей.
– Меня зовут Левин.
– Вы трус, господин Левин? Почему не хотите назвать свое имя?
– Не придуривайтесь, вы прочитали мое имя в документах на квартиру!
– Я забыла. Вернее, не обратила внимания.
– Это ваши проблемы.
– Скажите, как вас зовут, или я расскажу следствию, что вы шифруетесь и подслушиваете мои разговоры под дверью. Как вы думаете, это не покажется подозрительным?
– Лев! – выкрикнул Левин. – Меня зовут Лев Сергеевич! Вы удовлетворены?!
Он не любил свое имя. Оно казалось ему напыщенным и устаревшим.
Вот и мадам расхохоталась, закинув голову и показав розовую глотку.
– Лев! Подумать только… – Она смеялась и не могла остановиться. – Лев Левин!
– У вас тоже имечко еще то! Вы в курсе, что восемьдесят процентов сучек зовут Динками?!
Она замолчала, побледнела, а ее топазы засияли еще ярче и злее.
Левин развернулся и хлопнул дверью своей комнаты у нее перед носом.
От глухого бешенства началась аритмия, а перед глазами заплясали черные мушки. Левин встал перед зеркалом и задрал свитер.
Как эта дрянь сказала?
Дебелый бегемот?!
Какой-никакой мужик?!
Он повернулся боком, чтобы рассмотреть себя в профиль.
Пузцо у него действительно было, но вполне нормальное, органичное для его роста, комплекции и возраста пузцо.
Нужно, черт побери, спросить у Титова, есть ли у него в зале солярий…
«Стоп, Левин, стоп!» – остановил он себя и торопливо одернул свитер. Его что, волнует, что думает о нем эта черноволосая ведьма?!