– Как ты думаешь, Пашка, она права? – сухо спросила старуха.
– Во всяком случае мне некому сказать спасибо за то, что он отмстил за меня, – задумчиво сказал Горазон.
– Бедный мальчик! – вздохнула Ида Григорьевна. – Столько потрясений за одну ночь! Но это ещё не всё. У меня тоже есть для тебя сюрприз!
– Постойте! – закричал Славка, про которого опять незаслуженно забыли. – Постойте, а почему никто не спрашивает, кто я такой? Почему никого не удивляет, что я из красной девицы превратился в доброго молодца?!
– Что-то я запутался, – пожаловался Евгений Суковатых. – Кто умер, кто не умер? Кто в кого превратился? Где моя дочь, зачатая в Сочи?!
Славка подскочил к Лидии и затряс её за плечо.
– Лидка! Проснись! Ты всё пропустишь!!
– Я давно не сплю и всё слышу, – тихо сказала Лидия и медленно села. – И я тоже, как последняя Суковатая, ничего не понимаю! Зачем ты переоделась в парня, Женька?! Ты и так корявенькая, а тут ещё эти грязные джинсы и несвежая майка!
– Я не корявенькая! Я парень! Пацан! Меня зовут Славка Орлик!
– Славка Орлик – это токарь, – сонно пробормотала Лидия. – Он фрезерует всё, что шевелится…
– Орлик это я! – выкрикнул Славка. – И мой появление тут неслучайно! Помнишь, джип в гараже?! Помнишь, мужские вещи на переднем сиденье? Помнишь, я спрашивал, не знаешь ли ты красивую высокую блондинку?!!
– Знаю, тебя…
Кто-то нервно рассмеялся.
– Я Орлик! Вор! Очень неблагополучная личность! В один прекрасный вечер я бомбил соседний коттедж, но сработала сигнализация, приехала вневедомственная охрана, я убежал, и меня спасла какая-то девка на джипе, который стоит сейчас у Иды Григорьевны в гараже! Эта девчонка под дулом пистолета заставила меня переодеться в женские шмотки, всучила мне свой чемодан с вещами и заставила пойти на похороны своей троюродной бабки! Эта девчонка была подсадной уткой! Кому-то нужно было запихнуть меня в этот дом любыми путями! Кому?! Зачем?! Ида Григорьевна, только не врите, что вы к этому не причастны!
– Зачем ты переоделась, Женька? – чуть не плача, спросила Лидия. – Ты в этих тряпках похожа на Вахрамеева…
– Я и есть Вахра… то есть, Орлик я!! – Славка обессилено опустился на колени перед диваном и взял Лидию за руку. – Можешь на заводе спросить.
– Я что-то вообще ничего не понимаю, – возмутился Евгений. – Где Сочи, и где завод?! Я на производстве не размножался. Вроде бы…
– Ида Григорьевна! – взмолился Славка. – Если вы сейчас же не объясните, почему джип, в котором меня спасла девица гламурного вида, стоит у вас в гараже, я… Я не знаю, что сделаю! Мне придётся снять штаны, чтобы доказать, что я Орлик, а не Суковатая дочь Суковатого папы!!
Кто-то снова захохотал – тоненько и взахлёб, – кажется, Нелли.
Фрадкин хмыкнул и закурил, едва не подпалив зажигалкой лохматые брови.
– Торопыга, – покачала головой Ида Григорьевна. – Нет, ну какой же ты торопыга, Славка! Весь в папашу. У меня был свой сценарий, своя последовательность развития событий, но я совсем не хочу, Орлик, чтобы ты тут снимал штаны. Поэтому, чёрт с тобой… Марья Вольфрамовна, голубушка, заходи!
– Что? – прошептал Славка, отпуская холодные пальцы Лидии. – Марья Вольфрамовна?!!
Узкая дверь в углу комнаты снова открылась, и в гостиную вошла высокая худощавая женщина в строгом костюме.
– Ну, спасибо тебе, Орлик! – покачала она головой. – Натворил ты тут дел! Посмотри на свой внешний вид – одежда неопрятная, волосы нестриженные, ногти грязные! А ещё штаны собрался перед девушкой снимать! Разве я тебя такому учила?!
– Марья Вольфрамовна… Вы, что… тоже умерли… как этот… Гор… Гар… Вы.. тоже призрак? – пролепетал Славка.
– Ну, спасибо тебе, Слава! – всплеснула руками директор интерната. – В призраки меня записал! Уж не знаю, кто у вас тут потусторонние элементы, а я жива-живёхонька и на здоровье не жалуюсь! – Марья Вольфрамовна присела на стул, по-королевски скрестив стройные ноги.
– Марья Вольфрамовна… Это вы?! – Орлик сглотнул ставшую горькой слюну.
– А кто?! – завопила старуха. – Кто ещё может волноваться, что у тебя ногти грязные, Орлик?!
– Никто, – согласился Славка. – Всем до фонаря мои ногти. А Марья Вольфрамовна каждое воскресенье проверяла. Только… я ничего не понимаю. Марья Вольфрамовна, она же святая. Она не может находится в доме, где происходят убийства, плетутся интриги и шляются призраки. Не может! – закричал Славка.
– Ты максималист, Орлик, – вздохнула старуха. – Маленький, глупый максималист. Интриги, убийства и призраки тут не при чём. Если у человека болит душа за другого человека, он и в преисподнюю к чертям залезет! Ты знаешь, что Марья Вольфрамовна пыталась разыскать родителей каждого ребёнка, который воспитывался в её интернате? Знаешь, что она писала в тысячи инстанций, общалась по Интернету, нанимала частных детективов, подавала объявления о розыске в специальные телепрограммы?
– Нет, я не знал, – покачал головой Славка. – Даже не догадывался.
– Я не афишировала эту деятельность, – сказала Марья Вольфрамовна. – Зачем травмировать детей? Ведь не всегда мои поиски заканчивались успехом. А иногда, когда родители всё-таки находились, они не хотели знать своих детей. Но для меня важно было собрать как можно больше информации о родственниках сирот и сохранить эту информацию. Тем из моих выпускников, кто сам проявлял интерес к своим близким, я давала адреса и фамилии; тех, кто ничего не спрашивал, не тревожила лишней информацией.
– Вы хотите сказать… – прошептал Славка.
– Да, Орлик. Я выяснила, кто твои родители, – виновато улыбнулась Марья Вольфрамовна.
– Мне это неинтересно, – отрезал Славка, чувствуя, что сердце даёт сбои, а колени начинают дрожать.
– Погоди, – остановила его старуха. – Ты можешь изменить своё мнение, если…
– Нет!!! Я не хочу ничего знать о своих родителях!! Они были алкоголики, наркоманы и воры!! Вы же сами сказали, Марья Вольфрамовна, что рассказываете о родственниках только тем сиротам, которые хотят знать о них! А я не хочу! Нет!! – Славка бросился к двери, но этот поганец Фрадкин, этот док, который знал наизусть какого-то Хармса, вдруг поставил ему подножку. Орлик растянулся во весь рост на полу, больно ударился подбородком и ощутил вкус крови во рту.
– Маленький, глупый максималист, – проворчала старуха. – Ты же сам хотел знать, почему джип, в котором ты спасся от лейтенанта, стоит в моём гараже. Ты же сам искал девчонку, которая вырядила тебя в женские вещи и заслала на мои похороны! Ты же сам требовал от меня объяснений, а теперь орёшь, что ничего знать не хочешь!
– Но при чём тут моё сиротство? – пробормотал в пол Славка, даже не пытаясь подняться. – А-а! Знаю! – вдруг захохотал он. – Моей мамашей, наверное, является алкашка Рада Родимцева? Это она завернула меня в старый халат и подсунула на крыльцо детской больницы?! На улице было минус пятнадцать, и когда меня нашли, я был синий и почти не дышал. Все думали, я не проживу и десяти минут, но я выжил и даже не заболел. Я живучий, как сорняк! Как дворняжка! И мне плевать на мамашу, которая потом родила себе другого сына. Ей-богу, плевать! – Славка по-пластунски пополз к двери. Перед его носом, преграждая путь, возник шикарный, начищенный до блеска, ботинок Фрадкина. Славка с наслаждением на него плюнул.