— Мне остается лишь предположить, — продолжила МакКвин, — что Харрингтон и ее люди сумели воспользоваться временным ухудшением состояния сенсорной сети Аида, вызванным уничтожением упомянутого шаттла, и под шумок проскользнули незамеченными на поверхность планеты, использовав другой.
— Что за ухудшение? — спросил Тернер.
Эстер покосилась на Пьера, дождалась почти незаметного кивка и повернулась к Секретарю казначейства.
— Перед самым взрывом «Цепеша» наземный центр обороны базы «Харон» уничтожил беглый шаттл — или то, что они сочли беглым шаттлом, — с помощью мощных термоядерных мин. Подрыв мин вызвал детонацию термоядерной установки самого шаттла. В совокупности возникшее излучение на короткое время почти «ослепило» сенсорные системы. Скорее всего, именно в этот промежуток времени люди Харрингтон и успели проскочить к поверхности планеты.
— Ты хочешь сказать, что они с самого начала задумали использовать наши оборонительные действия, чтобы замаскироваться и достичь своей цели?
— Полагаю, так оно и было, Авраам, — ответила МакКвин. — Не забывай, мы говорим о Хонор Харрингтон.
— Хонор Харрингтон не является воплощением дьявола на земле! — ледяным тоном заявил Сен-Жюст.
Несколько человек за столом съежились, но МакКвин выдержала его холодный взгляд спокойно.
— Я ее так не называла. Но из ее послужного списка видно, что она является одной из лучших, а может, и самой лучшей среди мантикорских офицеров своего поколения. За исключением единственного прокола при Адлере — хотя даже там она выполнила свою задачу и сумела спасти вверенный ей конвой, — Харрингтон беспощадно побеждала всех командиров, как флотских, так и БГБ, которых мы против нее выставляли. И я должна сказать, такого маневра можно было ожидать именно от нее.
Глаза Сен-Жюста сузились, но прежде чем он успел заговорить, МакКвин подняла руку и продолжила:
— Я не хочу сказать, будто ожидала чего-то подобного. Нет, предвидеть такое заранее решительно невозможно: будь я там, она захватила бы врасплох и меня. Речь о том, что сейчас, оглядываясь назад, я совершенно не удивляюсь тому, что ей удалось предугадать реакцию базы «Харон» на появление «сбежавшего» шаттла и найти способ использовать эту реакцию к своей выгоде. Именно такие фокусы она проделывала с нами последние десять-двенадцать лет.
— Вот почему для нас она воплощение дьявола, — вздохнул Пьер, — или, по крайней мере, вот почему слишком многие наши люди так считают. Не говоря уж о мантикорцах и их союзниках, впавших при известии об ее возвращении в безумный восторг. А потому, — он оскалил зубы в подобии улыбки, — не так уж важно, дьявол она или нет: главное, кем ее считают люди.
— Думаю, это не совсем точно, сэр, — уважительно возразила МакКвин. — Отмахнуться от ее военного дарования невозможно, слишком дорого оно нам обходится. Однако по большому счету вы, несомненно, правы. В данный момент она представляет для нас гораздо большую опасность как символ, нежели как флотоводец.
— Особенно учитывая тот факт, что она изувечена и в строй вернется не скоро, — согласился Тернер.
— А вот я бы не стала полагаться на то, что ранения надолго удержат ее от участия в боевых действиях, — предостерегла МакКвин. — Похоже, ни одна из полученных ран на ее командные способности не повлияла. Разве они помешали ей разделаться с базой «Харон» и совершить этот побег? Нет, если мантикорцы окажутся загнанными в угол, она бросится в бой даже без глаза и без руки.
— Хотя бы в этой сфере, Эстер, мы видим какой-то просвет, — заметил Пьер. — Твои люди перехватили инициативу и теснят манти. Надеюсь, они продолжат действовать в том же духе?
— Да, сэр, если не произойдет ничего непредвиденного. Но сразу должна предостеречь: моя уверенность зиждется на том понимании ситуации, какое имеется у нас на данный момент, а оно может быть подвергнуто существенным коррективам. В частности, из донесений о ходе операции «Икар» известно, что и при Василиске, и при Ханкоке манти применили против нас нечто новое, и мы до сих пор не знаем точно, что именно.
— А вот я считаю, что ты выискиваешь между строк донесений то, чего там нет и в помине, — нарочито рассудительным тоном произнес Сен-Жюст, и МакКвин, встретившись с ним глазами, позволила своему взгляду стать жестче.
— Мы знаем, что при Ханкоке они использовали ЛАКи, — продолжил шеф БГБ, — а о том, что конструкция легких атакующих кораблей усовершенствована ими, нам известно еще с тех пор, как потерпела крах наша рейдовая операция на силезских торговых маршрутах. Как я понял, аналитики пришли к заключению, что при Ханкоке мы имели дело с теми же кораблями, только в большем количестве.
— К такому заключению пришли гражданские аналитики! — возразила МакКвин столь холодно, что кое-кто за столом поежился.
Ей уже доводилось спорить с Сен-Жюстом, и хотя они соблюдали внешние приличия, в течение последних месяцев их разногласия заметно обострились. МакКвин стремилась возродить разведывательную службу флота, укомплектованную флотскими же специалистами: она уверяла, что поставлять и обрабатывать информацию для военных должны профессионалы, разбирающиеся в оперативных реалиях. Сен-Жюст, напротив, считал необходимым сохранять все специальные службы в составе БГБ: его аргументы сводились к тому, что это позволяет сосредоточить все сведения в едином центре и избежать опасного соперничества между конкурирующими организациями. Так он говорил; истинная же причина его упорства заключалась в нежелании позволить ей забрать разведку себе, выведя ее из прямого подчинения Госбезопасности. По его мнению, это могло сделать МакКвин сильнее, а стало быть, опаснее для Комитета.
— Мне хотелось бы знать о случившемся на Ханкоке побольше, — сказала она после недолгой паузы, уже не столь ледяным тоном. — Из крейсеров гражданки адмирала Келлет уцелел только один, а из линкоров — всего-навсего шесть, причем все они получили тяжкие повреждения.
Сделав паузу, чтобы собеседники могли осмыслить услышанные цифры, МакКвин обвела взглядом коллег по Комитету. О гражданине адмирале Портере она решила не упоминать: ее позиция уже была доведена до Пьера и Сен-Жюста, и озвучивать ее при всех было бы… нетактично. «Но, боже мой, если бы этот идиот, поняв, какая на него свалилась ответственность, не впал в панику и просто продолжал минут тридцать удерживать строй, кораблей домой вернулось бы куда больше. ЛАКи мантикорцев уже готовы были выйти из боя, когда этот кретин приказал своим кораблям „рассредоточиться и следовать к гипергранице самостоятельно“. С таким же успехом он мог бы подбросить свежего мяса в садок с пираньями Старой Земли. Это понятно всем — и мне, и Октагону, и Сен-Жюсту, и Пьеру — однако ублюдок сумел состряпать себе такую политическую репутацию, что Роб позволил Сен-Жюсту спустить дело на тормозах. В результате я не имею права открыто и правдиво проинформировать офицеров о случившемся, из-за чего растет напряженность и множатся совершенно фантастические слухи о „секретном мантикорском супероружии“. Слава богу, что Диамато вернулся живым, хотя прежде чем он смог рассказать что-то внятное, врачи провозились с ним больше двух месяцев».