За последние сорок стандартных лет Томас Бахфиш посещал родную звездную нацию не более полудюжины раз. Большинство его старых друзей и приятелей в Звездном Королевстве давным-давно махнули на него рукой, с грустью вычеркнув из жизни человека, который не нашел ничего лучшего, чем «прибиться» к силезцам. И он признавал, что этот вердикт в определенной степени справедлив. Но за новостями из Мантикоры он следил. И был уверен, что Королевский Флот не обрадуется, узнав, что корабли все более задиристого андерманского флота теперь такие же быстрые, как и мантикорские.
Разумеется, если хоть кому-то в нынешнем Адмиралтействе хватит мозгов в это поверить.
Адмирал Королевского флота Мантикоры в отставке сэр Эдвард Яначек оторвал глаза от доклада, выведенного на настольный терминал, и постарался как-то скрыть недовольное выражение лица. Секретарь ввел в кабинет Реджинальда Хаусмана. Сэру Эдварду приходилось скрывать свои чувства, потому что Первому Лорду Адмиралтейства не положено приветствовать своего коллегу кислой гримасой. Но, несмотря на то, что он уже почти тридцать стандартных лет числился гражданским, Яначек продолжал считать себя флотским офицером, а ни один флотский офицер не мог смотреть на Хаусмана без отвращения. Сам же Хаусман почти не пытался скрыть врожденное глубокое и неистребимое презрение к военной касте Звездного Королевства, а если всё же пытался, то безуспешно. Хуже того, Хаусман и вся его семья, по мнению Яначека, были безнадежными политически наивными бездарями… и это еще очень мягко сказано. Хаусманы были представителями именно той разновидности либеральных придурков, из-за которых Яначек в свое время покинул флот, надеясь, что за штатом сможет бороться с ними более эффективно. Это наполняло их нынешние отношения чрезмерной и непредусмотренной иронией… А что делать? Хаусман и его либеральные сторонники в настоящий момент были жизненно необходимы, и Яначек просто не мог позволить себе показать истинные чувства.
– Прибыл Второй Лорд Адмиралтейства, сэр, – без всякой надобности возвестил секретарь тем угодливым тоном, который он приберегал специально для визитов Хаусмана.
Подобно многим из тех, кто демонстрирует презрение к военным, Хаусман при малейшей возможности упивался их вынужденным подобострастием.
– Спасибо, Кристофер, – кивнул Яначек, отпуская секретаря, затем встал и протянул Хаусману руку. – Всегда рад видеть вас, Реджинальд, – солгал он без заминки. – Следует ли мне понимать, что вы принесли мне ваши прогнозы?
– Эдвард, – поздоровался Хаусман, пожимая предложенную руку с не менее фальшивой улыбкой, чем у собеседника.
Первый Лорд жестом пригласил посетителя сесть, и Хаусман устроился в удобном кресле напротив.
– Да, я принес выкладки, которые вы запрашивали, – продолжил он и достал футляр с чипом. Наклонившись, он положил его на стол перед Яначеком, на краешек, затем снова откинулся в кресле. – И они, в сущности, довольно убедительно подтверждают ваши заключения.
– Хорошо.
Яначеку удалось скрыть раздражение оттенком снисхождения, звучавшим в голосе Хаусмана. Это было нелегко даже для него, имеющего за плечами десятилетия опыта работы в политике, но он постарался. Поведение Хаусмана не было для него сюрпризом. Хотя сейчас Яначек был гражданским, некогда он служил на флоте, а следовательно – в глазах Хаусмана – страдал имманентной флотской безрукостью и безмозглостью. Так что любые проявления компетентности или сообразительности со стороны Первого Лорда не переставали удивлять Хаусмана своей неожиданностью.
«Конечно, – думал Яначек, – до некоторой степени на его отношение к нам повлияло то, что и сами флотские офицеры – а кое-кто в особенности – позаботились довести свое мнение о Хаусмане до фигуранта в кристально ясной форме. И жаль, что это единственное, в чем я когда-либо соглашусь с этой психопаткой Харрингтон».
– Допустим, мы заморозим работы на всех объектах, готовность которых не составляет как минимум шестьдесят пять процентов; отправим на слом около двенадцати процентов относительно устаревших кораблей стены, которые еще на ходу; заодно законсервируем еще шестнадцать процентов кораблей стены и переоборудуем площади верфей, в которых отпадет надобность, в охраняемые склады. В этом случае мы сможем осуществить ваши планы и при этом сократить расходы на флот примерно на четырнадцать процентов от текущего финансирования, – продолжил Хаусман, и на этот раз в его тоне явно звучала нотка одобрения. – Это составит почти два триллиона долларов, которые мы пустим на гораздо более нужные расходы.
– Рад это слышать, – ответил Яначек. Он и в самом деле был рад. Может, и не по тем же самым причинам, которые доставляли столь очевидное удовольствие Хаусману, но он давно смирился с тем, что в политике приходится ложится в постель с самыми неподходящими партнерами. Его терпимое отношение к Хаусману, ставшему Вторым Лордом Адмиралтейства, гражданским чиновником, отвечавшим за финансовую политику флота, служило тому весьма веским доказательством. В более широком смысле высвобождение огромного количества наличных денег, которые правительство использует прежде всего для реализации проектов, которые сам Яначек искренне не одобрял, было еще одним доказательством. Он понимал логику этой стратегии и осознавал ее эффективность, но от этого она не становилась приятнее.
Он вынул чип с выкладками Хаусмана из футляра, вставил его в консоль, затем выделил заголовок файла. Выбрал первую страницу краткого содержания доклада и просмотрел первые несколько абзацев, пока Хаусман устраивал на коленях свой планшет и настраивал дисплей.
– Итак, параграф второй, – начал Второй Лорд. – Как видите, для начала мы можем списать все корабли типа «Король Вильям». После этого…
* * *
– Итак, вы согласились, что мы легко можем сократить военные расходы, – отметила леди Элен Декруа веселым, жизнерадостным голосом, от которого у барона Высокого Хребта всегда бегали мурашки по коже.
Декруа была невысокой миловидной женщиной и изо всех сил притворялась всеобщей любимой тетушкой. Жанвье в очередной раз напомнил себе, какой бронированный псевдокрокодил прячется за ее улыбкой.
– До известных пределов, Элен, – ловко вставил премьер-министр Мантикоры, прежде чем Первый Лорд успел ответить министру иностранных дел. – И при условии, что ситуация в Народной Республике… прошу прощения, Республике Хевен в общих чертах сохранится без изменений.
Барон Высокого Хребта заставил себя улыбнуться в ответ. Улыбка блистала аккуратно отмеренной добавкой стали. Псевдокрокодил там или нет, но не Декруа председательствовала на этом собрании. Председательствовал он, и ярко освещенный солнцем простор его роскошного, обитого деревянными панелями кабинета был явным свидетельством и подтверждением его власти. Антикварные часы, которыми были заставлены все полки, кофейные столики и сервизы, царившие здесь в эпоху герцога Кромарти, – все это исчезло, их место заняли его собственные любимые безделушки и сувениры, но это был тот самый кабинет, откуда на протяжении вот уже четырех стандартных веков премьер-министры управляли Звездным Королевством, и улыбка Жанвье напомнила Элен о власти, которую он представлял.