– Капитан? Капитан Харрингтон!

Он потянулся схватить ее за руку, и она наконец на него посмотрела.

– Отойдите, майор, – несмотря на ее увечье, каждое слово было идеально четким. – Расчистите этот сектор. Найдите всех наших людей. Вывезите их отсюда.

– Но…

– Вы получили приказ, майор, – сказала она тем же холодным стальным тоном и высвободилась из его хватки. Она снова двинулась по коридору, а он беспомощно смотрел ей вслед.

Дойдя до морских пехотинцев в проходе, она даже не подняла головы. Она просто двинулась вперед, и они рассыпались в стороны, как перепуганные дети. Отделение сержанта Тэйлон начало занимать позиции вокруг нее, но она резким жестом отослала всех прочь и пошла дальше.

Лейтенант Тремэйн уставился ей вслед, прикусив губу. Он слышал о том, что нашла морская пехота. Сначала он не поверил – не хотел верить, – но потом медики пронесли мимо него носилки с коммандером Брайэм. Тогда он поверил, и ярость морских пехотинцев не шла ни в какое сравнение с его собственной, потому что он хорошо знал Мерседес Брайэм. Очень хорошо.

Капитан сказала, что хочет побыть одна. Она приказала всем оставить ее в одиночестве. Но Скотти Тремэйн видел ее лицо.

Она свернула за угол коридора, и он решился. Он отложил плазменный карабин и поспешил за ней.

* * *

Хонор взбиралась по засыпанным обломками ступеням, игнорируя тяжелое дыхание кого-то, кто пытался угнаться за ней. Это не имело значения. Ничто не имело значения. На нее работали длинные ноги и маленькая сила тяжести, она мчалась по ступеням, протискиваясь мимо попадавшихся морских пехотинцев, шагая по лужицам крови масадцев, и ее единственный глаз сверкал, как расплавленная сталь.

Она пошла по последнему коридору, не отрывая взгляда от распахнутой двери столовой, а сзади кто-то звал и звал ее. Голос был отдаленный и нереальный, бесплотный, и она вошла в переполненную комнату, не обращая на него внимания.

Офицер морской пехоты отдал ей честь, потом в ужасе попятился, а она прошла мимо, будто он и не существовал. Она оглядела ряды пленных, ища нужное ей лицо, и нашла его.

Капитан Уильямс поднял глаза, будто чувствуя ее ненависть, и побледнел. Она пошла к нему, расталкивая всех на своем пути, и голос, звавший ее по имени, стал еще громче – кто бы это ни был, он пробивался через толпу вслед за ней.

Уильямс попытался увернуться, но ее левая рука вцепилась ему в волосы, и он завопил от боли, когда Хонор ударила его головой об стену. Его губы шевелились, выплевывая слова, которых она не желала слышать, и она правой рукой приставила ствол к его лбу и начала нажимать на спуск.

Кто-то схватил ее за руку и дернул, пистолет загудел, и взрыв дротика оцарапал крышу столовой. Она рванулась из удержавших ее рук, пытаясь отбросить помеху, но кто бы это ни был, держал он крепко, а в ухо ей что-то кричали.

Послышались еще крики, новые руки оттащили ее от Уильямса, а тот упал на колени, рыдая от ужаса и захлебываясь рвотой. Она отчаянно отбивалась, но так и не сумела освободиться и сама упала на колени. Кто-то вырвал у нее пистолет, а кто-то еще взял ее за голову и повернул к себе.

– Шкипер! Шкипер, нельзя! – почти всхлипнул Скотти Тремэйн, держа ее лицо обеими руками, а по щекам у него текли слезы. – Пожалуйста, шкипер, без суда нельзя!

Она отстраненно смотрела на него, не понимая, при чем тут вообще какой-то суд, и он слегка встряхнул ее.

– Пожалуйста, шкипер. Если вы застрелите пленного без суда, флот… – Он глубоко вдохнул. – Нельзя, мэм, хоть он этого и заслуживает.

– Да, вам нельзя, – сказал голос холоднее замороженного гелия, и на лицо Хонор вернулось осмысленное выражение, когда она увидела адмирала Мэтьюса. – Я прибыл, как только смог, капитан. – Он говорил медленно и четко, словно понимая, что к ее рассудку надо пробиваться. – Ваш лейтенант прав. Вы не можете его убить. – Она уставилась в его глаза, и что-то в ней оттаяло, когда она увидела боль, стыд и ярость, кипевшие в его душе.

– И что дальше? – Она не узнавала собственного голоса, и губы Мэтьюса искривились в гримасе презрения и ненависти, когда он посмотрел вниз, на всхлипывающего масадского капитана.

– Но я могу. Не без суда. У него будет суд, уверяю вас, у него и у всех животных, которых он спустил на ваших людей. Суд будет абсолютно, безукоризненно честный, и как только он закончится, этот садистский кусок дерьма и все остальные, кто за это в ответе, будут повешены, как и полагается мрази. – Он взглянул на нее в упор, и его холодный голос был тих. – Клянусь вам в этом, капитан, честью грейсонского флота.

Глава 27

Хонор Харрингтон смотрела сквозь люк на бездонный космос, а на душе у нее было так же холодно, как за стенкой корпуса корабля. Рядом молча сидели адмирал Мэтьюс, Элис Трумэн и Алистер МакКеон.

Девятнадцать. Девятнадцать человек с «Мадригала» выжили, и эта цифра наконец пробила фасад сдержанности коммандера Тейсмана. В базе данных на Вороне не было никаких данных о выживших. Похоже, их стер Уильямс, но это Тейсман подбирал людей с «Мадригала», и их было пятьдесят три. В том числе – двадцать шесть женщин. Из них выжили только энсин Джексон и Мерседес Брайэм, и на Фрица Монтойю жутко было смотреть, когда он описывал внутренние повреждения и переломы Брайэм.

Хонор позаботилась, чтобы Тейсман присутствовал при докладе Монтойи. А после доклада побелевший от ужаса коммандер повернулся к ней.

– Капитан Харрингтон, клянусь, я не знал, насколько все плохо. – Он резко сглотнул. – Пожалуйста, поверьте мне. Я… я знал, что там все плохо, но я ничего не мог сделать, и… и я не знал, насколько плохо.

Его терзания были искренними, как и его стыд. Боцман «Мадригала» подтвердил, что адмирала убили ракеты Тейсмана. Хонор хотелось его за это ненавидеть, очень хотелось, но его переживания отняли у нее даже эту возможность.

– Я вам верю, коммандер, – сказала она устало, потом глубоко вдохнула. – Вы готовы свидетельствовать в грейсонском суде о том, что известно вам лично? Никто вас не спросит, почему вы «эмигрировали» на Масаду, это адмирал Мэтьюс мне обещал. Но мало кто из настоящих масадцев добровольно согласится свидетельствовать против Уильямса и его зверей.

– Да, мэм, – ответил Тейсман холодным тоном. – Да, мэм, я выступлю в суде. И… мне очень жаль, капитан. Даже не могу сказать, как жаль.

А теперь она сидела, глядя на звезды; сердце ее заледенело. База данных Ворона ничего не говорила о пленных, но там была другая информация. Наконец она знала, что ей противостоит, и это был не тяжелый крейсер. Совсем не тяжелый крейсер.

– Ну что ж, – сказала она наконец, – теперь мы хотя бы знаем.

– Да, мэм, – тихо отозвалась Элис Трумэн. На секунду она замолчала, а потом задала вопрос, который был на уме у всех мантикорцев: – И что нам теперь делать, мэм?