— Как прошли игры? — спустя минуту спросил Тэнкерсли.
— Очень хорошо. — Хонор нахмурилась в задумчивости. — По крайней мере, мы принялись за устранение недостатков. Но мне показалось, что капитан Дорне отнюдь не пришел в восторг, когда адмирал объявил о намерении сформировать первый дивизион из «Агамемнона» и «Ники».
— Слишком близко к флагману? — усмехнулся Тэнкерсли.
Хонор покачала головой.
— Нет. Полагаю, его больше заботило то, что «Ника» пропустила все живые учебные стрельбы. На тренажерах у нас все получалось хорошо, но он боится, что мы слишком отстали за время ремонта и из-за нас он будет плохо выглядеть на фоне остальной эскадры.
— При том что у руля вы с Микой? — зло прищурился Тэнкерсли.
Его тон был таким резким, что Хонор уставилась на него с удивлением. Неделю назад она решила, что была крайне несправедлива, отнесясь к Полу Тэнкерсли сдержанно только потому, что он был некогда старпомом Павла Юнга. Правда, теперь он работал на верфи. Корабль для работников верфи был только рабочим объектом, а не живым существом. Очень немногие из них относились к кораблям, которые они построили, как к личностям, но голос Тэнкерсли опасно зазвенел, когда он узнал, что у Дорне могут появиться какие-то претензии к «Нике». Или он разозлился, потому что Дорне мог иметь нарекания к капитану «Ники»?
От одной этой мысли лицо ее внезапно покраснело, и она схватилась за полотенце, чтобы провести по уже сухим волосам. Пять недель они с Тэнкерсли были спарринг-партнерами. Она начала относиться к нему как к другу. Они удивительно хорошо подходили один другому. У нее было преимущество в скорости реакции и зоне досягаемости, а его коренастое тело было удивительно сильным, что необычно для уроженца Мантикоры. Сила притяжения центральной планеты составляла всего три четверти сфинксианской, и Хонор привыкла к своему безусловному преимуществу над столичными жителями. Но в первый раз, когда она позволила себе расслабиться с Тэнкерсли, тот бросил ее поперек мата.
Она тогда выпрямилась, глядя на него с таким изумлением, что он зашелся от смеха. Она обнаружила, что тоже смеется, а потом поднялась и показала ему прием, которому научилась на своем предыдущем корабле у одного сержанта морской пехоты, более опытной в спортивной борьбе, чем они с Тэнкерсли. Пол от изумления раскрыл рот, затем приземлился животом на мат и вскрикнул от удара, а она придавила коленом его спину. И с этого момента последняя неловкость в их отношениях исчезла.
Но она не понимала, что пришло на смену этой неловкости, и анализировала свои ощущения с растущим вниманием и удивлением.
— Ну что же, нам надо попросту доказать капитану Дорне, что он не прав, верно? — сказала она наконец непринужденным тоном и, почувствовав, что румянец исчез, опустила полотенце, которым прикрывалась. И улыбнулась Полу. — Что, конечно же, невозможно сделать до тех пор, пока рабочие верфи не соберут нас заново.
— Ой! — Он вскинул руку, как фехтовальщик, признающий пропущенный удар. — Мы делаем все, что в наших силах, мэм. Честно! Клянусь!
— Ну, для компании праздных бездельников, какие обычно болтаются на верфях, вы справляетесь не так уж плохо, — согласилась она с усмешкой.
— Надо же, вот спасибо! Я поразмыслю над вашими словами, а пока — не найдется ли у вас времени для небольшого поединка с одним праздным бездельником?
Он грозно ухмыльнулся, но она покачала головой.
— К сожалению, нет. Я даже не отметилась у Мики, когда вернулась на корабль. Я спустилась сюда, только чтобы окунуться, а в кабинете меня ожидает около трех мегатонн бумажной работы.
— Прямо как школьница.
— И очень прилежная, — заверила она. Помахав рукой, она повернулась к выходу, но он тронул ее за плечо.
— Если у вас нет времени для поединка, — произнес он, и из голоса вдруг исчезли даже следы иронии, — может, вы захотите поужинать со мной сегодня вечером?
Хонор от удивления широко раскрыла глаза. Сама она этого не заметила, зато Нимиц резко поднялся на брусьях, и уши его дрогнули.
— Ну, не знаю… — начала она почти непроизвольно и замолчала.
Хонор Харрингтон, ощущая неловкость и неуверенность, пристально смотрела Полу в глаза. Она долго убеждала Нимица не подключать ее к эмоциям других людей без предупреждения, но именно сейчас ей бы чертовски пригодилась способность кота прочитать то, что скрывалось за выражением лица Тэнкерсли А еще больше ей хотелось понять, что чувствует она сама, потому что ее обычная холодная отчужденность рассыпалась на глазах. Она всегда избегала всего, что могло выглядеть как интимные отношения с товарищем по команде — отчасти потому, что это могло помешать работе, но скорее потому, что ее личный опыт был не очень счастливым. Но в глазах и улыбке Пола было что-то такое…
— С удовольствием, — услышала она свой голос, и новая волна удивления накрыла ее, когда она поняла, что произнесла это вслух.
— Хорошо! — Он улыбнулся, вокруг глаз заиграли морщинки, а Хонор почувствовала где-то глубоко внутри себя странный ответный приступ веселья. — Тогда разрешите ожидать вас в восемнадцать ноль-ноль, леди Харрингтон?
— Разрешаю, капитан Тэнкерсли. — Она еще раз улыбнулась ему, подошла к брусьям, подняла Нимица и направилась в раздевалку.
Зеленый адмирал сэр Томас Капарелли, Первый Космос-лорд Адмиралтейства Королевства Мантикора, был широкогрудым человеком с торсом штангиста, водруженным на ноги спринтера. Несмотря на то что в последнее время он начал толстеть, в нем еще можно было узнать атлета, чья напористость и великолепная физическая подготовка уже неоднократно повергали футбольную команду Хэмиша Александера в грязь хоупвелского поля. Хотя лицо его обычно было строгим, развязная манера держаться скорее приличествовала простому капитану или молодому флагманскому офицеру в отпуске: Космос-лорд был очень беспокойным человеком.
Адмирал и его коллеги-офицеры встали — в конференц-зал вошел Аллен Саммерваль, герцог Кромарти, лидер центристской партии и первый министр Ее Величества королевы Елизаветы III. Премьер был высок и худ, как все Саммервали. Невзирая на пролонг, его волосы были седыми, а красивое лицо избороздили глубокие морщины. Кромарти провел в политике более пятидесяти земных лет и возглавлял правительство Мантикоры в течение пятнадцати из последних двадцати двух лет, и каждый такой год убавлял в нем вес.
Премьер-министр жестом приказал подчиненным занять свои места, и Капарелли стиснул зубы, когда увидел, кто вошел в комнату вслед за Кромарти. Леди Франсина Морье, баронесса Морнкрик, имела полное право присутствовать здесь, будучи гражданским Первым лордом Адмиралтейства. Как и лорд Вильям Александер, лорд-казначей, второе лицо в правительстве. А вот старший брат Александера такого права не имел, по крайней мере официально, и Первый Космос-лорд, глядя, как граф Белой Гавани усаживается в кресло, тщетно старался скрыть раздражение.