И это, мрачно размышлял Гаррис, самый недвусмысленный из известных человечеству «актов протеста». Президент ощущал, как нарастает паника у его коллег при мысли о неминуемом сокращении БЖП.
— Учитывая все вышесказанное, — продолжал де ля Сангле, — нам необходимо получить доступ к системам, находящимся за Мантикорой, особенно к Силезской конфедерации. Если кто-нибудь знает способ, как мы сможем захватить их без предварительной войны с Мантикорой, я, например, был бы счастлив его выслушать.
— Нет такого способа!
Констанция Палмер-Леви обвела вызывающим взглядом всех собравшихся, ища возражений этому категоричному заявлению. Никто не рискнул ответить на вызов, а Джессап быстрым кивком поддержал ее. Бергрен, элегантный министр иностранных дел, выглядел куда более несчастным, чем любой из его коллег, но и он неохотно кивнул.
— Кроме того, — продолжала министр госбезопасности, — внешний конфликт ослабит внутреннюю напряженность, хотя бы на короткое время. Так всегда бывало раньше.
— Верно. — В голосе де ля Сангле послышалась почти обнадеживающая нотка. — Обычно Народный Кворум всегда соглашался заморозить уровень БЖП на период военных действий.
— Конечно, соглашался, — фыркнула Думарест. — Они знают, что мы сражаемся за то, чтобы у них же стало больше жратвы!
Гаррис поморщился от ее едкого цинизма. Конечно, все дело в том, что Элейн отвечает за Военное министерство и практически не имеет дела с широкой общественностью, мучительно размышлял он, но опровергнуть ее оценку невозможно.
— Совершенно точно. — Палмер-Леви холодно улыбнулась, взглянув на Парнелла. — Вы говорите, что мы можем понести более тяжелые потери, чем мантикорцы, адмирал?
Парнелл кивнул.
— А что, если мантикорцы пойдут на расширение военных действий?
— Я не представляю себе, как они смогут это сделать, госпожа министр. Их флот просто недостаточно велик, чтобы пережить потери, которые мы, например, сможем выдержать сравнительно безболезненно. Если им не удастся сотворить чуда и нанести нам серьезный урон без каких-либо потерь со своей стороны — то война будет волшебно короткой.
— Это именно то, что я имею в виду, — довольным тоном ответила Палмер-Леви. — Кроме того, будут жертвы. Я уверена, что вы сможете обеспечить нужную подачу информации и использовать смерти наших доблестных защитников, чтобы повлиять на общественное мнение, — не так ли, Дункан?
— Да-да, конечно! — Джессап почти облизнулся и потер руки, предвкушая грядущую пропагандистскую атаку и игнорируя внезапный злой блеск в глазах Парнелла. — Если мы правильно поведем это дело, то, вероятно, сумеем обеспечить будущее материальное благосостояние. И конечно же, переведем в безопасное русло нарастающее возмущение, которое мы сейчас наблюдаем.
— Вот в этом вы правы, — сказала Палмер-Леви. — Все, что нам нужно сейчас, — это короткая победоносная война… и я думаю, все мы знаем, где ее найти, не правда ли?
Леди Хонор Харрингтон бросила на землю длинный сверток и сняла шляпу, которая на Старой Земле два тысячелетия назад называлась бы боливаром. Носовым платком она вытерла кожаную ленту внутри шляпы и со вздохом облегчения опустилась на выщербленный дождем и ветром каменный выступ скалы, положив шляпу рядом. Панорама перед ней открывалась великолепная.
Ветер — достаточно холодный, чтобы с благодарностью вспомнить о кожаной куртке, — растрепал ее мокрые от пота волосы, которые отросли за время болезни. Они по-прежнему оставались гораздо короче, чем того требовала мода, но Хонор провела пальцами по отросшим кудрям со странным чувством вины. Она всегда стриглась коротко из-за шлемов и невесомости и давно забыла, как приятно ощущать под рукой этот вьющийся шелк.
Она опустила руки и пристально вгляделась в бесконечные просторы океана Таннермана. Даже здесь, на высоте тысячи метров над его серебристо-голубой, покрытой рябью поверхностью, она чувствовала в холодном ветре запах соли. Этот запах она помнила с рождения, но всякий раз как бы заново открывала его для себя. Может быть, потому что она провела на Сфинксе слишком мало времени за те двадцать девять земных лет, что служила в космофлоте.
Хонор повернула голову и посмотрела вниз, вниз, вниз — туда, откуда она начала свой подъем. Небольшое ярко-зеленое пятно резко выделялось посреди золотисто-красной и желтой, тронутой осенью травы, и сокращение мышц в левой глазнице перевело глаз в режим приближения — чему она научилась во время бесконечных месяцев лечения.
Мгновение легкой дезориентации, иллюзия движения в пространстве, несмотря на то что она сидела совершенно неподвижно, — и зеленое пятно увеличилось. Она замигала, поскольку до сих пор не привыкла к этому фокусу, и напомнила себе, что надо больше тренировать новый глаз. Но мысль эта была далекой и почти рассеянной, поскольку телескопическая система протеза навела резкость и стала видна сплошная зеленая листва под прозрачными крышами оранжерей, со всех сторон окружавших дом.
Крыша дома вздымалась крутым пиком: орбита Сфинкса находилась слишком далеко от «зоны комфорта», и только высокая концентрация углекислоты делала его пригодным для жизни. Холодный мир, с гигантскими ледниковыми шапками, годом продолжительностью в шестьдесят три земных месяца и долгими, томительными сменами сезонов. Даже здесь, на сорок пятой параллели, местные жители измеряли количество выпавшего снега в метрах, а дети, рожденные осенью — как и сама Хонор, — к приходу весны уже умели ходить.
Обитателей других планет, стоило им представить себе зиму на Сфинксе, бросало в дрожь. Под нажимом они признавали, конечно, что на Мантикоре-Б IV, известной как Грифон, климат еще более жуткий, но там было все же теплее, да и год заметно короче. По крайней мере, зима проходила в три раза быстрее… Большинство мантикорцев непоколебимо верили, что каждый, живущий круглый год на Сфинксе по своей воле, непременно должен быть сумасшедшим.
Рассматривая каменный дом, в котором появились на свет двадцать поколений Харрингтонов, Хонор с улыбкой подумала, что это утверждение недалеко от истины. Климат и сила тяжести делали жителей Сфинкса выносливыми и независимыми. Не безумными, конечно, но самостоятельными и упрямыми, пожалуй даже упертыми.
Зашуршала листва. Хонор повернула голову навстречу быстрому движению пятна кремово-серого меха, выскользнувшего из-за псевдолаврового дерева за ее спиной. Шестилапые древесные коты водились в Сторожевых лесах, растущих много ниже, но и здесь, в Медных горах, Нимиц чувствовал себя как дома. Недаром он столько времени бродил с ней по этим склонам, когда она была еще ребенком.
Кот быстро перебрался через голую скалу, и Хонор напрягла мышцы, когда он прыгнул к ней на колени. Его приземление сопровождалось тяжелым глухим ударом: вместо обычных девяти килограммов кот сейчас весил почти двенадцать с половиной. Хонор укоризненно выдохнула.
Кот и ухом не повел. Встав на задние лапы, он положил передние ей на плечи. Ей в лицо уставились светлые, цвета зеленой травы, глаза. Существо с почти человеческим интеллектом рассматривало Хонор совершенно нечеловеческими глазами. Затем кот дотронулся до ее левой щеки длинными пальцами и удовлетворенно вздохнул, когда кожа от прикосновения вздрогнула.