– Всего лишь на чувства, – холодно ухмыльнулся собеседник. – Всякому, кто смотрит информационные программы, хорошо известно, какие чувства и к кому испытывала героический капитан Харрингтон. Конечно, любовь прекрасна и романтична, но некоторые вправе задуматься о том, является ли готовность пожертвовать жизнями тысяч людей ради одного возлюбленного таким уж несомненным достоинством королевского офицера. Как считаете, капитан?
Тэнкерсли побледнел и медленно привстал, с трудом сдерживая желание вцепиться негодяю в глотку. Тот был выше ростом и, несмотря на некоторую худобу, неплохо сложен, однако Пол не сомневался в том, что размажет его по стойке бара. Чего ему в данный момент и хотелось. Но даже несмотря на застившую глаза красную пелену ярости, Пол чувствовал, как в его сознании звучит предостерегающий сигнал. Этот человек хотел скандала, он провоцировал скандал, и было бы неразумно позволить ему добиться своего.
Пол перевел дух, подавляя в себе желание стереть с красивого, насмешливого лица глумливую ухмылку, заодно сделав его менее красивым. Выдержав напряженный момент, он медленно повернулся спиной и собрался уйти, однако незнакомец тоже встал и на сей раз громко, на весь притихший бар, спросил:
– Скажите, капитан, вы и впрямь так хороши в постели, что ради вас женщина готова пожертвовать множеством человеческих жизней? Или ей просто отчаянно хотелось завалить на себя мужчину, все равно какого?
Такого оскорбления Пол вынести не мог. Окончательно потеряв самообладание, он резко развернулся. Усмешка с лица незнакомца исчезла, но увернуться от сокрушительных ударов железных кулаков Пола он уже не успел.
Тэнкерсли имел черный пояс, и его удары вполне могли оказаться смертельными, однако даже в ярости он умудрялся контролировать их силу. Его кулак врезался незнакомцу в живот, а когда тот с криком боли сложился пополам, второй удар, пришедшийся снизу в лицо, отбросил негодяя назад.
Он упал, нелепо раскинув руки и сшибив при этом несколько высоких стульев. Полу хотелось подскочить к нему и добавить, однако каким-то чудом он сумел сдержаться.
Застыв на месте и тяжело дыша, он смотрел, как его противник поднялся на ноги, попытался уцепиться за стойку и сполз вниз, зажав руками лицо. Он раскачивался на коленях; сквозь его пальцы из разбитых губ и расквашенного носа сочилась кровь. Взоры всех посетителей обратились к бару. Стоявший на коленях человек медленно убрал от лица руки, сплюнул кровью, выплюнув и выбитый зуб, утер тыльной стороной ладони окровавленный подбородок и поднял глаза на Пола. Насмешки в них больше не было – ее сменила безумная злоба.
– Ты ударил меня! – хрипло прорычал он, кривясь от боли и задыхаясь от ненависти. – Ударил – меня!
Пол, не успев удержаться, сделал полшага вперед, но окровавленный человек не дрогнул.
– Ты посмел поднять на меня руку! – повторил он.
Его искаженное ненавистью лицо походило на маску безумца. Пол презрительно скривился и отвернулся, собираясь уйти, но сзади послышался срывающийся от злобы голос:
– Нет, Пол Тэнкерсли, никто и никогда не ударит меня безнаказанно. Ты поплатишься за это. Я требую сатисфакции.
Пол замер на месте. Вокруг воцарилась тишина – не просто гнетущая, а гробовая тишина, – и он понял, что произошло. Ему следовало догадаться раньше, но он поддался гневу. Гневу, вызванному этим человеком намеренно, с одной-единственной целью: спровоцировать дуэль.
И теперь Полу Тэнкерсли, в жизни не участвовавшему в поединках, не оставалось ничего другого, кроме как принять вызов.
– Как угодно, – процедил он сквозь зубы. – Коль скоро вы настаиваете на удовлетворении, вы его получите.
Какой-то человек вынырнул из толпы и помог окровавленному незнакомцу подняться на ноги.
– Это мистер Ливитников, – пробормотал тот, опираясь на своего, так кстати объявившегося приятеля. – Не сомневаюсь, он согласится стать моим секундантом.
Ливитников коротко кивнул и, поддерживая друга правой рукой, засунул левую в карман и протянул Полу карточку.
– Моя визитка, капитан Тэнкерсли, – произнес он с выверенной холодной учтивостью. – Надеюсь увидеть ваших секундантов у себя в течение двадцати четырех часов.
– Разумеется, – тем же тоном отозвался Пол, презрительно глядя на Ливитникова, своевременное появление которого не оставляло никаких сомнений в подготовленности всего этого провокационного спектакля. Спрятав визитную карточку в карман, он повернулся и шагнул было к двери, но остановился.
На пороге оторопело застыл Том Рамирес. На Пола он даже не смотрел. В немом оцепенении полковник взирал на человека с окровавленной физиономией, понимая, что ему даже не пришло в голову предостеречь друга. Опираясь о плечо Ливитникова, сквозь расступавшуюся толпу ковылял Денвер Саммерваль.
Хорошо еще, что хоть кресло было удобным. Это оказалось более важным, чем можно было предположить, поскольку в последний месяц Хонор приходилось проводить в нем самое меньшее по восемь часов в день, и у нее уже начинала накапливаться усталость. Грейсонские сутки – двадцать шесть часов плюс компенсор – были длинноваты даже для нее. Правда, сутки ее родного Сфинкса уступали здешним в продолжительности всего на час, однако последние три десятилетия она жила по флотским часам, использовавшим двадцатитрехчасовую шкалу Звездного Королевства. По правде сказать, ей едва ли следовало приписывать усталость длительности здешних дней.
Когда дверь за последним посетителем затворилась, Хонор покосилась налево, сощурившись от лившегося в окна яркого солнечного света. Официальный особняк был слишком роскошен для ее вкусов и привычек, равно как и молодого лена с весьма напряженным бюджетом, однако следовало принять во внимание, что личные покои занимали ничтожную часть огромного здания, получившего название Дворец Харрингтон Остальные помещения были заняты под кабинеты чиновников, архивы, узлы связи и прочие служебные помещения, необходимые для осуществления правительственных функций.
А вот Джеймс МакГиннес , похоже, воспринимал весь этот блеск и великолепие как нечто совершенно естественное и в отличие от нее чувствовал себя в новой стихии великолепно. Дворцовая челядь приняла его как официального мажордома своей хозяйки, и он прекрасно справлялся с ролью домоправителя, великолепно дирижируя непомерно, по мнению Хонор, раздутым штатом служителей. И уж конечно, он не преминул позаботиться о том, чтобы самое светлое, открытое солнцу место в ее кабинете было отведено под насест для Нимица. В данный момент кот с удобством развалился там, свесив вниз все шесть лап и нежась в теплых золотистых лучах.
Взглянув на кота с нескрываемой завистью, Хонор отодвинула назад громоздкое, похожее на трон кресло, поставила ногу на спрятанную под столом подушечку, ущипнула себя за переносицу, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Донесшийся справа тихий смех заставил ее повернуться к сидевшему за другим столом (с терминалом, загруженным еще большим количеством данных) Говарду Клинкскейлсу. Их столы стояли под прямым углом друг к другу, так что сидели они лицом к центру просторного, обшитого панелями кабинета. Поначалу Хонор не находила удачным ни это расположение, ни саму идею делить кабинет с помощником, однако все вышло как нельзя лучше, а то, что Говард всегда находился под рукой, оказалось просто неоценимым удобством. Ведь в отличие от нее он знал лен как свои пять пальцев и всегда был готов предоставить любые нужные сведения.