– Милорды, ссорами мы не служим ни интересам Грейсона, ни Бога.
Землевладелец Мюллер говорил спокойно, призывая их к здравому смыслу, и оба спорящих прислушались к нему. Потом Бёрдетт согласно буркнул:
– Ты прав. – Он сделал глоток вина и снова повернулся к Макензи. – Свои слова я назад не возьму, Джон, но и повторять их не стану.
Макензи коротко кивнул, прекрасно понимая, что на большее извинение хозяин дома просто не способен. Бёрдетт продолжил:
– Тем не менее ты, я так полагаю, тоже в отчаянии от безбожной политики, которую он так усердно проводит?
– Да…
Соглашаться Макензи, похоже, не очень хотелось, но он согласился, и Бёрдетт пожал плечами.
– Тогда весь вопрос в том, что нам делать.
– Не знаю, что мы тут можем поделать, – сказал Макензи.–До сих пор мы все тебя поддерживали и, без сомнения, будем поддерживать и дальше. – Он глянул на Мюллера и, когда тот кивнул, снова повернулся к Бёрдетту. – Мы все финансово поддерживали демонстрантов, посланных на юг, чтобы пробудить людей леди Харрингтон, и я вместе с тобой выступил перед Ризницей. Я и перед Протектором не скрывал своих чувств. Но вне наших поместий наши юридические возможности ограничены. Если и Протектор, и Ризница настроены следовать прежним путем, то мы можем только надеяться, что Бог укажет им на их ошибку прежде, чем станет слишком поздно.
– Этого недостаточно, – возразил Бёрдетт. – Бог ожидает, что Его народ будет действовать, а не сидеть и ждать Его вмешательства. Или ты хочешь, чтобы мы отвернулись от посланного Им Испытания?
– Я этого не говорил. – Макензи явно сдерживался с трудом. Он наклонился вперед, опираясь руками на колени. – Я просто сказал, что наши возможности ограничены и мы все их уже испробовали. И в отличие от тебя я считаю, что Бог никому не позволит ввести Его народ во грех. Или ты больше не веришь в силу молитвы?
Почувствовав неприкрытую иронию в вопросе Макензи, Бёрдетт заскрежетал зубами, его ноздри раздулись. Макензи снова выпрямился в кресле.
– Я не говорю, что я не согласен, – сказал он почти примирительным тоном, – и я продолжу по мере сил поддерживать тебя, но незачем изображать, что мы способны на что-то еще.
– Но этого недостаточно, – горячо возразил Бёрдетт. – Этот мир посвящен Богу. Святой Остин привел сюда наших предков, чтобы построить святое место по Божьим законам! Люди не могут крутить и вертеть Его законами просто потому, что какой-то пижонский инопланетный университет вбил Протектору в голову, что это больше не модно! Черт побери, неужели тебе не ясно?
Лицо Макензи застыло. Он долго сидел молча, потом встал. Макензи посмотрел на Мюллера, но тот по-прежнему сидел и смотрел в бокал, отказываясь встречаться с ним взглядом.
– Я разделяю твои чувства, – сказал Макензи, явно стараясь сохранить ровный тон, – но я свое сказал, и ты тоже. Я считаю, что мы сделали все возможное, а в остальном придется довериться Богу. Ты не согласен, и я не хочу с тобой спорить. При данных обстоятельствах, думаю, мне лучше уйти, пока один из нас не скажет что-нибудь, о чем потом пожалеет.
– Думаю, ты прав, – буркнул Бёрдетт.
– Сэмюэль, – Макензи снова взглянул на Мюллера, но тот лишь мотнул головой, не поднимая глаз.
Макензи внимательно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Бёрдетта. Хозяин и гость холодно обменялись кивками, Макензи повернулся и быстро вышел из библиотеки.
Воцарилось молчание. Третий гость встал и отнес оставленный бокал Макензи на буфет. В тишине стук поставленного бокала прозвучал излишне громко, и Мюллер наконец поднял глаза.
– Ты знаешь, он прав, Уильям. По закону мы сделали все, что могли.
– По закону? – отозвался гость, до сих пор хранивший молчание. – По чьему закону, милорд, Божьему или человеческому?
– Мне не нравится ваш тон, брат Маршан, – сказал Мюллер, но его голос звучал отнюдь не так резко, как должен бы.
Священник пожал плечами. Он не сомневался в Сэмюэле Мюллере. Может, он и чересчур расчетлив, чтобы открыто высказать свои взгляды, но он был верующим и противился «реформам» Протектора Бенджамина не меньше, чем сам Маршан или лорд Бёрдетт. А если он и руководствуется более мирскими мотивами – что ж, Бог использует любые орудия, а амбиции Мюллера и раздражение по поводу сокращения власти землевладельцев были мощным орудием.
– Понимаю, милорд, – сказал наконец священник. – Я не хотел проявить неуважение к вам или лорду Макензи.
В извинении проскользнула фальшь – он солгал.
– Но разве вы не согласны, что закон Божий выше человеческого?
– Конечно.
– Тогда, если люди нарушают закон Божий, будь то нарочно или по неведению, разве другие люди не обязаны исправить эти нарушения?
– Он прав, Сэмюэль. – Гнев прорывался в голосе Бёрдетта куда сильнее, чем в присутствии Макензи. – Вы с Джоном все говорите о юридических ограничениях, но посмотри, что случилось, когда мы попробовали применить свои законные права. Бандиты этой шлюхи Харрингтон чуть не забили до смерти брата Маршана просто за то, что он принес им слово Божье.
Мюллер нахмурился. Он видел в новостях, что произошло, и подозревал, что жизнь Маршана спасло только вмешательство гвардии Харрингтон. Хотя, конечно, они были вынуждены вступиться. В конце концов, демонстрации протестантов разгоняли рабочие «Небесных куполов», принадлежащих Харрингтон. Большинство людей могло этого и не заметить, но Мюллер заметил и почувствовал невольное уважение к тому, как хорошо она замаскировала свое участие. Но тем, кто знает, куда смотреть, всегда видны скрытые пружины. Если бы толпа убила священника на глазах у землевладельца, это возмутило бы не только Мюллера. Линчуй ее подданные Маршана, это только доказало бы вину Харрингтон и заклеймило ее как грешницу перед всем Грейсоном.
– Возможно, – сказал он наконец, – но я все равно не понимаю, что мы можем сделать, Уильям. Я весьма сожалею о том, что случилось с братом Маршаном, – он поклонился в сторону бывшего священника, – но все было сделано по закону, и…
– По закону? – взорвался Бёрдетт. – С каких это пор выскочка вроде Мэйхью может диктовать Ключу, что делать в собственном поместье?!
– Погоди-ка, Уильям! – Вопрос Бёрдетта задел больное место, в глазах Мюллера вспыхнул гнев – не на хозяина, но вполне ощутимый тем не менее. В голосе его почувствовалось раздражение. – Это же не просто Протектор, тут вся Ризница, весь Конклав и вся Палата! Большинство Ключей поддержали решение, когда преподобный Хэнкс его огласил. Согласен, Мэйхью подталкивал, но он слишком хорошо прикрылся. Мы не могли опротестовать его действия на основе привилегии землевладельцев. Ты же знаешь!
– А почему Ключи его поддержали? – подхватил Бёрдетт. – Я скажу почему – по той же причине, по которой мы в прошлом году сидели как трусливые евнухи и позволили Мэйхью навязать нам эту богопротивную суку. Господи, Сэмюэль, она уже тогда развратничала с этой иностранной тварью – как там его, Тэнкерсли? – и Мэйхью все знал. Но разве он сказал нам? Конечно, не сказал! Он понимал, что тогда уж точно не получит одобрения Ключей!