– Какая?
– Большинство из нас не способно к регенерации, – ответила она, коснувшись левой стороны своего лица. – Более восьмидесяти процентов «генников» моего типа генетически неспособны поддаваться регенерационной терапии, и даже Беовульф пока не сумел с этим справиться. Не сомневаюсь, что в конечном счете решение будет найдено, но пока…
Она пожала плечами, удивляясь, с чего это вдруг пустилась в объяснения, да еще столь подробные. Ничего подобного она делать не собиралась, тем более что у многих людей относительно «генников» еще сохранялись нелепые предрассудки. Но сам этот разговор заставил ее кое о чем вспомнить, и она повернулась к Миранде.
– Все ли готово к закладке?
– Да, миледи, – с кивком ответила Миранда. – Вчера вечером мы с полковником Хиллом еще раз просмотрели все детали. Ничто не упущено. Стража обеспечит соблюдение общественного порядка, а лорд Прествик прибудет сюда, чтобы лично выразить вам благодарность.
Хонор отмахнулась, давая понять, что о благодарности говорить не стоит, и вдруг ощутила со стороны Миранды немой укор. Через Фаррагута и Нимица служанка дала ей понять, что умалять значение своего дара принявшему ее миру вовсе не следует.
Несколько мгновений Миранда удерживала ее взгляд, и Хонор моргнула. Она уже почти свыклась с тем, что другие древесные коты транслируют ей свои эмоции через Нимица, но Миранда оказалась первым человеком, использовавшим тот же метод. Возможно, подумала Хонор, причина в том, что она родом не со Сфинкса и до сих пор практически ничего не знала о способностях древесных котов. Свежий, непредвзятый взгляд порой позволяет открывать новые возможности.
Так или иначе, в настоящий момент Миранда мягко укорила ее, и Хонор вздохнула, признав, что молодая женщина, скорее всего, права. Пожертвование Хонор было сделано не для того, чтобы заслужить благосклонность Протектора Бенджамина или кого бы то ни было. Она поступила так, потому что считала это важным и необходимым. К тому же в отличие от большинства грейсонцев она располагала немалыми свободными деньгами, которые хотела потратить на что-то полезное. Но это ничуть не меняло значения дара, и если канцлер Грейсона счел необходимым прибыть и поблагодарить ее лично, то она во всяком случае должна ответить ему любезностью.
– Хорошо, Миранда, – вздохнула Хонор. – Я постараюсь вести себя, как положено.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, миледи, – сказала Миранда с восхитительной серьезностью и тут же улыбнулась. – Однако, боюсь, вам придется произнести ответную речь.
Ее серые глаза блеснули. Хонор проглотила смешок, услышав, как пискнул на своем сиденье явно забавлявшийся разговором Фаррагут.
«Служанка» Миранда отнюдь не принадлежала к радикально настроенным особам, готовым идти на штурм бастионов традиционного господства мужчин, однако будучи сильной, яркой и уверенной в себе личностью самим своим каждодневным поведением неосознанно закладывала мины под те самые бастионы, которые не собиралась атаковать в лоб. Хонор это радовало. Каков бы ни был ее формальный статус, фактически Миранда стала для Хонор шефом персонала и главным специалистом по связям с прессой и общественностью. Она являлась вторым по значению советником землевладельца после Говарда Клинкскейлса. В Звездном Королевстве это не привлекло бы ничьего внимания, однако на Грейсоне было не принято, чтобы женщины занимались политикой или хотя бы вмешивались в нее. Между тем Миранда весьма естественно вписалась в роль координатора и отдавала указания служащим лена – большей частью мужчинам – с уверенностью, которая, как в зеркале, отражала уверенность ее землевладельца.
Возможно, эта уверенность коренилась в том, что она действовала от лица леди Харрингтон, однако Хонор полагала, что делегированием полномочий дело не исчерпывается. Миранда по природе была деятельна, самостоятельна и активна, а когда ей представилась возможность проявить свои врожденные дарования, она просто не могла не откликнуться на зов судьбы.
«Интересно, – подумала Хонор, – в какой степени это повлияло на решение Фаррагута принять ее?»
– А позаботился полковник о верхней смотровой площадке? – спросил майор Лафолле свою сестру.
– По-моему, – ответила та, пожав плечами, – он считает, что у тебя паранойя, однако согласился выделить двух инженеров для предварительного осмотра площадки и поставить дополнительно двух гвардейцев-наблюдателей. И мы подогнали график таким образом, чтобы ты мог обеспечить приватную встречу миледи с канцлером.
При слове «паранойя» дежурная суровость на лице майора сменилась подобием усмешки, но Хонор уловила его удовлетворение. Смотровой «козырек» возвышался над площадкой, где Хонор с помощью серебряной лопаты предстояло символически начать рыть котлован под фундамент. Эндрю эта идея не нравилась с самого начала, и Хонор по здравом размышлении с ним согласилась. Может, он и вправду малость «параноик», но если вспомнить, что устроили Бёрдетт и его маньяки…
Она выбросила эту мысль из головы и кивнула.
– Хорошо, – сказала леди Харрингтон своим приближенным, но тут же нахмурилась и потерла кончик носа. – К слову, Миранда, если уж речь зашла о встречах и речах, то разыщи мне, пожалуйста, Стюарта Мэтьюса. Перед встречей с лордом Прествиком я хочу поднабраться технических сведений о «Небесных куполах».
– Будет исполнено, миледи. Но не забудьте и об аудиенции, обещанной дьякону Сандерсону. Я внесла ее в расписание на завтрашнее утро, на пятнадцать-ноль-ноль.
Тон Миранды был почтителен, но Хонор едва сдержала порыв хлопнуть себя по лбу. Она напрочь забыла о встрече с Сандерсоном, которая, учитывая тот факт, что дьякон являлся ближайшим помощником и представителем самого преподобного Салливана, была очень важна. Хонор надеялась, что Сандерсон попросил принять его, чтобы от имени Салливана выразить поддержку новому проекту. Оснований сомневаться в этом вроде бы не было, однако Хонор еще не успела узнать Салливана близко, а новый преподобный был вовсе не похож на исключительно мягкого и деликатного человека, которого он сменил. Никто и никогда не усомнился бы в искренности и глубине веры покойного Джулиуса Хэнкса. Знавшие его люди считали, что, несмотря на мягкость речей, у преподобного Хэнкса стальная воля и титановая сердцевина, однако он всегда избегал прямой конфронтации. Джулиус достигал своих целей при помощи своеобразного духовного айкидо, обращая самых ярых противников в сторонников с помощью честности, доброжелательности и волшебного юмора, перед которыми невозможно было устоять. Хонор не сомневалась, что при первом удобном случае Церковь канонизирует его: всякий встречавший этого человека согласился бы с тем, что он достоин быть причисленным к лику святых.
А вот Иеремия Салливан был слеплен из совсем другого теста. Благодаря Нимицу Хонор знала, что глубиной веры он не уступает Хэнксу, но если покойный преподобный казался слишком мягким для реального мира, то Салливан проносился по жизни, как вихрь. Много лет он служил Хэнксу помощником, являясь, по сути, его правой рукой и (по необходимости) реальным исполнителем суровых решений. Встав во главе Ризницы, он провозгласил верность политическому курсу своего предшественника, однако волевой, агрессивный, порой подавляющий характер нового преподобного изменил не только стиль, но и дух руководства Церковью.