В следующий раз я пришла в себя на какой-то кровати, которая дрожала и качалась. Я попыталась открыть глаза. Удавалось это с трудом. Когда я сделала вдох, то ощутила странный металлический привкус воздуха. Я почувствовала легкое давление вокруг рта. Кислородная маска. Меня охватила паника. Мгновенно разболелась голова. Я снова потеряла сознание, хотя и пыталась не погружаться во тьму. Кровать дернулась, и вибрации прекратились.
– Наконец-то.
Это был голос Лукаса, но шел он издалека и звучал приглушенно. Он сжал мое предплечье, я ощутила тепло его пальцев. Затем его дыхание защекотало мне ухо.
– Мы здесь, – сказал он, но все равно его голос звучал так, словно он находился на другом конце комнаты. Мне приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова. – …Ты меня слышишь?
Стук, звук открываемой двери, свет из тусклого стал ярким, как в полдень. Лукас крепче сжал мою руку.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он холодно. Ему ответил другой голос. Знакомый… Беницио.
– Я приехал с группой. Нашей группой. Той, которую ты запросил. Как она?
Какой-то звон, тихий звук голосов. Кровать дернулась. Лукас гладил меня по лбу, пока кровать поднималась. Еще толчок, кто-то пробормотал извинения, и меня вынесли на солнечный свет. Скрип колес и нахлынувший поток воздуха. Рука Лукаса нашла мою и сжала. Мы куда-то отправились.
– Ты расстроен, – заметил Беницио тихо.
Мне удалось открыть глаза, и я увидела Лукаса. Он быстро шел рядом с каталкой, на которой я лежала. Беницио шагал рядом, наклоняясь к сыну, чтобы больше никто не слышал его слов.
– Это тебя удивляет? – спросил Лукас холодным тоном, которого я никогда у него не слышала.
– Я не виню тебя за то, что ты сердишься, но ты же знаешь – я не имел к этому отношения.
– Произошло недоразумение. Или просто так совпало. Ты уже решил, на чем остановиться? Если нет, я предлагаю недоразумение. Удобнее увиливать и уклоняться от прямых ответов.
Беницио потянулся к свободной руке Лукаса.
– Лукас, я…
Лукас схватил руку отца, сжал ее и оттолкнул. У Беницио округлились глаза. Лицо Лукаса исказилось, он повернулся, чтобы что-то сказать, но заметил, что у меня открыты глаза, и остановился на полпути. Склонился надо мной и чуть не упал, пытаясь не отстать от каталки.
– Пейдж? Ты меня слышишь?
Я попыталась кивнуть, но мне пришлось ограничиться морганием. Он сжал мою руку.
– Все в порядке, – сказал Лукас. – Ты в больнице – частной больнице. Роберт все устроил. Им нужно…
Я опять потеряла сознание.
* * *
Порезы на горле оказались самыми легкими из повреждений – мелкие царапины, которые потребовалось лишь промыть и наложить на них небольшие повязки. Повреждений было еще два – одно серьезное, но относительно безболезненное, а другое мелкое, но, болезненное крайне. При ударе ножом в грудь Вебер задел мне легкое, что вызвало травматический ателектаз. [12] Врачи провели вакуумный дренаж, откачали кровь из легкого и восстановили отрицательное давление в плевре. Порез на животе задел только мышцы – да, признаю, несомненно, больше жир, чем мышцы, но врачи говорили «мышцы», поэтому я придерживаюсь этой версии. Хотя ранение и было поверхностным, при каждом движении возникало ощущение, будто меня снова режут.
Когда я на следующее утро открыла глаза, то увидела Адама, склонившегося над учебником по психологии. В руке он держал тюбик тонального крема. Я подняла руку, чтобы потереть лицо, и чуть не свалила капельницу на кровать. Адам едва успел ее подхватить.
– Черт побери, – выругался он. – Стоило мне, наконец, убедить Лукаса оставить тебя на несколько минут, обещая, что с тобой все будет в порядке, и тут ты решаешь очнуться. Если он вернется, закрой глаза, ладно?
У меня получилась слабая улыбка, и я уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но поняла, что ничего не выйдет. Вместо этого я показала пальцем на воду. Адам налил мне и уже потянулся к соломинке, но я выхватила у него стакан и сделала большой глоток. Горло спазматически сжалось, вода вылетела назад и потекла изо рта.
– Привлекательно, – заметил Адам и потянулся за салфеткой.
Я выхватила ее до того, как он успел сделать что-нибудь унизительное, например, вытереть мне лицо. Пока я утиралась, Адам достал что-то из ящика.
– Я тебе тут кое-что принес. – Он протянул мне медведя-погремушку с сухими бобами внутри, одетого во все черное, включая ведьминскую шляпу. – Помнишь?
– М-м-м… – Я попыталась сфокусироваться, все еще чувствуя легкое головокружение, слабость и тошноту. – Правильно. Куклы. – Я улыбнулась, когда воспоминания выплыли на поверхность. – Ты… – Я смочила губы и снова попыталась заговорить. – Ты обычно покупал их для меня. Подарки.
Он улыбнулся:
– Всех уродливых кукол-ведьм, которых только удавалось найти. Потому что я знал, как они тебе нравились.
– Я их ненавидела. Это ты и знал. Я обычно читала тебе нотации про чувствительность и стереотипы. – Я покачала головой. – Боже, иногда я бывала невыносима.
– Иногда?
Я ударила его и засмеялась, но слишком резко вдохнула – боль пронзила живот. Адам потянулся к кнопке вызова врача, но я остановила его.
– Все в порядке.
Он кивнул и сел на кровать.
– Мы все очень беспокоились за тебя. В доме Вебера казалось, что ничего страшного с тобой не произошло, но потом – раз – и ты потеряла сознание, у тебя резко упало давление… – Адам покачал головой. – Не очень приятное зрелище. Я испугался, и Лукас испугался, от чего я испугался еще больше, потому что, как я понял, этого парня непросто испугать, а уж если это случилось, то есть веская причина… – Он снова покачал головой. – В общем, нам всем стало не по себе.
– Пейдж!
Я подняла глаза и увидела фигуру в дверном проеме. Судя по голосу, это был Лукас, но мне пришлось моргнуть и вглядеться получше. Он был бледен и небрит, все еще в той одежде, которую выбрал для поездки в дом Вебера, намереваясь изображать миссионера, правда, пиджак и галстук отсутствовали. Рубашка помялась и оказалась заляпана кофе. Один рукав обгорел на предплечье, сквозь дыру проглядывал бинт. Вот они – недостатки работы с Адамом: если он выходит из себя, следует держаться от него подальше – или получишь ожоги степени этак второй.
– Я подожду в коридоре, – сказал Адам, слезая с кровати.
Он вышел. Лукас подошел ближе, и я поняла, что пятна на рубашке остались не от кофе, а от крови. Моей крови. Он проследил за моим взглядом.
– Мне следует переодеться. Я…
– Потом.
– Хочешь позвонить Саванне? Я могу…