Book.

— Да, убийце удалось скрыться.

Холмс сдержанно улыбнулся:

— Ваша светлость, видимо, не осведомлены о моих скромных заслугах в этой области, иначе вы не подумали бы, что от меня так легко скрыться. Вчера, в одиннадцать часов вечера, мистер Рюбен Хейз арестован в Честерфилде по моему указанию. Начальник тамошней полиции известил меня об этом сегодня утром. Я получил его телеграмму перед тем, как уйти из школы.

Герцог откинулся на спинку кресла и в изумлении воззрился на моего друга.

— Есть ли пределы вашим возможностям, мистер Холмс! — воскликнул он. — Значит, Рюбен Хейз арестован? Что ж, этому можно только радоваться. Но не отразится ли его арест на судьбе Джеймса?

— Вашего секретаря?

— Нет, сэр, моего сына.

На сей раз удивляться пришлось Холмсу:

— Должен вам сказать, ваша светлость, что ничего подобного я не предполагал. Может быть, вы объясните все подробнее?

— Я ничего не стану скрывать. Вы правы: только полная откровенность, хоть она и мучительна для меня, может облегчить ужасное положение, в которое поставил нас обоих обезумевший от зависти Джеймс. В молодые годы, мистер Холмс, я любил так, как любят только раз в жизни. Я предложил руку любимой женщине, но она отвергла мое предложение, опасаясь, что такой брак испортит мне карьеру. Если б она была жива, я не женился бы ни на ком другом. Но она умерла, оставив мне ребенка, и я лелеял его, заботился о нем в память о ней. Я не мог открыто признать свое отцовство, но мой сын получил самое лучшее образование и, когда вырос, всегда жил при мне. Он случайно узнал мою тайну и с тех пор старался всячески использовать свои сыновние права, держа меня в страхе перед разоблачением. Его присутствие в Холдернесс-холле до некоторой степени было причиной моего разрыва с женой. И, что самое тяжелое, — он с первого же дня возненавидел лютой ненавистью моего маленького сына, моего законного наследника.

Вы спросите, почему же я, несмотря на все это, продолжал держать Джеймса у себя в доме? Ответ мой будет таков: потому что я видел в нем его мать и терпел ради нее. Не только чертами лица, но и движениями, манерами он ежеминутно вызывал у меня в памяти ее милый облик. Расстаться с ним мне было не под силу. Но под конец я стал бояться, как бы он не сделал чего-нибудь с Артуром — лордом Солтайром, и отослал мальчика в интернат, к доктору Хакстейблу.

Джеймс управлял у меня делами по имению и таким образом узнал Хейза, который был одним из моих арендаторов. Что у него могло быть общего с этим заведомым негодяем, не знаю, но они подружились. Впрочем, я всегда замечал за Джеймсом тяготение к дурному обществу. Решив похитить лорда Солтайра, он сделал этого человека своим сообщником.

Вы помните, я написал Артуру письмо накануне его бегства? Так вот, Джеймс вскрыл конверт и вложил туда записку, в которой просил Артура встретиться с ним в роще Косой клин, что недалеко от школы. Мальчик пришел на свидание, потому что записка была послана якобы по просьбе герцогини. Джеймс приехал в рощу на велосипеде — в чем потом сам признался мне — и уверил Артура, что мать тоскует по нему, что она здесь неподалеку и что если он придет в рощу в полночь, там его будет ждать провожатый с лошадью. Несчастный мальчик попался в эту ловушку. Он пришел в рощу к назначенному часу и увидел там Хейза, который сам был верхом и держал в поводу пони. Артур сел в седло, и они тронулись в путь. Как выяснилось впоследствии — Джеймс узнал об этом только вчера, — за ними была погоня. Хейз ударил преследователя несколько раз дубинкой по голове, и тот умер от полученных ран. Хейз привез Артура к себе в гостиницу и запер его наверху, заставив присматривать за ним миссис Хейэ, женщину добрую, но всецело подчиняющуюся своему свирепому супругу…

Вот, мистер Холмс, как обстояли дела два дня назад, когда мы с вами встретились. Я знал обо всем этом не больше вас. Если вы спросите меня, что толкнуло Джеймса на такой поступок, я отвечу вам: в его ненависти к лорду Солтайру было что-то слепое, фанатичное. Джеймс считал, что все мои поместья должны отойти к нему, и не мог спокойно говорить о существующих у нас законах наследования. Впрочем, им двигала не только безрассудная ненависть, но и тонкий расчет. Он требовал, чтобы я оставил ему в наследство мои поместья по завещанию вопреки майорату [9] , а он вернет мне Артура. Он прекрасно знал, что я никогда не заявлю на него в полицию. Таковы были намерения Джеймса, но они так и остались всего лишь намерениями, ибо события разворачивались с такой быстротой, что ему не удалось осуществить свой план.

Вы обнаружили тело убитого Хайдеггера и тем самым сразу положили конец этому злодейскому замыслу. Джеймс ужаснулся, услышав о гибели учителя. Мы узнали об этом вчера, сидя вот здесь, в кабинете, куда нам принесли телеграмму доктора Хакстейбла. Она привела Джеймса в такое смятение, он так сокрушался, что смутная догадка, все время мучившая меня, превратилась в уверенность, и я бросил обвинение ему в лицо. Он во всем чистосердечно покаялся, но тут же стал умолять меня повременить дня три, чтобы его гнусный сообщник мог спастись. Я уступил ему, как уступал всегда и во всем, и тогда Джеймс кинулся в гостиницу предупредить Хейза и помочь ему бежать. Идти туда засветло мне было невозможно, так как это возбудило бы толки. Я дождался темноты и поспешил к моему дорогому Артуру— он был цел и невредим, но вы не можете себе представить, какое страшное впечатление произвело на ребенка убийство, совершенное у него на глазах! Помня о данном слове, я скрепя сердце оставил Артура в гостинице еще на три дня на попечении миссис Хейз. Ведь сообщать обо всем этом в полицию, не выдавая убийцы, было нельзя, а арест Хейза погубил бы моего несчастного Джеймса.

Вы настаивали на взаимной откровенности, мистер Холмс, и разрешите мне поймать вас на слове. Я рассказал вам все, ничего не утаивая, ничего не смягчая. Будьте и вы откровенны со мной до конца.

— Хорошо, ваша светлость, — ответил Холмс. — Прежде всего я должен сказать вам, что перед лицом закона ваше положение чрезвычайно серьезно. Вы покрыли уголовное преступление, вы помогли убийце бежать, ибо, по всей вероятности, деньги на его побег Джеймс Уайлдер взял у вас из кармана.

Герцог молча склонил голову.

— Да, дело крайне серьезное. Но, на мой взгляд, то, как вы поступили со своим младшим сыном, ваша светлость, заслуживает еще большего осуждения. Оставить его на три дня в этом притоне!

— Меня клятвенно заверили…

— Разве можно полагаться на клятвы этих людей! Вы уверены, что его не упрячут куда-нибудь подальше? В угоду преступному старшему сыну вы без всякой нужды подвергаете опасности ни в чем не повинного ребенка! Нет, ваш поступок нельзя оправдать!

Гордый вельможа не привык выслушивать такие отповеди — я где? в его же герцогских чертогах! Кровь бросилась ему в лицо, но совесть заставила его смолчать.