— А что, твоя работа так неприятна? Может быть, я могу тебе как-то помочь?
Он чмокнул ее в ухо.
— Благодарю за такое самоотверженное предложение, но нет. Этим я должен заниматься сам.
Плам снова заерзала. Гарри схватил ее за бедра, удерживая на месте.
— А что ты ищешь?
— Просто скучные старые записи. Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться.
— Я очень хорошо умею разбирать записи и буду счастлива помочь.
Гарри улыбнулся, и вокруг его глаз тотчас же проявились чудесные морщинки.
— Милая, если бы ты начала мне помогать, я бы не смог отыскать тут ни одной бумаги — был бы слишком занят, обдумывая, какое следующее супружеское упражнение хочу с тобой выполнить.
— Но…
— Нет, спасибо, Плам. Думаю, за неделю я справлюсь, и тогда, обещаю, сразу стану хорошим мужем.
Ее окатило таким чувством вины, что даже сердце болезненно сжалось. Гарри к ней так чудесно относится; ну как он может думать о себе, что он не совершенство? От стыда ее слова прозвучали раздраженно и неблагодарно:
— Очень хорошо. Если не желаешь разделить со мной свою ношу, я не буду совать нос не в свои дела.
Гарри расхохотался и чмокнул ее в подбородок.
— Как будто я мало на тебя навалил. — Сердце Плам упало. Он говорил игриво, но смысл сказанного был предельно ясен. Она плохо справилась с предложенными ей обязанностями. Ничего удивительного, что Гарри ей больше не доверяет. Но прежде чем она успела возразить, Гарри продолжил: — Раньше, чем я окончательно потеряю голову и займусь очаровательными грудками, которые, я точно знаю, прячутся под этим лифом, скажи, зачем ты меня искала?
Плам не могла посмотреть ему в глаза. Она закусила губу, приказала себе не трусить и выпалила:
— Это кое-что… неприятное.
Гарри застонал.
— Ну что ж. Давай выкладывай. Кто что натворил?
Месяц, проведенный за спасением животных, предметов, а иногда и людей от всегда разрушительного внимания приемных детей, помог легко понять, о чем он спрашивает.
— Дети ничего не натворили.
— Нет? Надеюсь, с другими несчастных случаев тоже не произошло?
Плам нахмурилась.
— Нет. Ты же знаешь: если бы что-то случилось, я бы тебе сразу рассказала, — но раз уж ты сам затронул эту тему… Гарри, тебе не кажется странным, что за последние несколько недель произошло много неприятностей? Сначала заболел Мактавиш — что-то съел, причем мы так до сих пор и не выяснили, что именно…
Муж изогнул бровь:
— По-моему, мы пришли к выводу, что он случайно наелся ядовитых ягод?
Плам покачала головой:
— Я в этом вовсе не уверена. Сам он говорит, что никаких ягод не ел, но я вижу, что он что-то скрывает. Потом к девочкам и Том привязалась та цыганка, когда они гуляли в поле…
— Да просто бродяжка какая-то, просила подаяния.
— …а потом Диггер упал с лошади. Ты сам сказал, что нашел под седлом две колючки, поэтому у бедняжки лошади не было выбора и ей пришлось встать на дыбы, когда Диггер оседлал ее.
Рука Гарри, сильно отвлекая, скользнула вверх по ее бедру.
— Да, но до этого мальчики играл и с попонами и вполне могли насажать на них колючек.
— Это вряд ли, — возразила Плам, стараясь не обращать внимания на исходивший от его руки жар.
— Но не исключено.
— Потом еще…
Гарри вздохнул — ему-то не приходилось ограничивать свои вздохи.
— Плам, ты собираешься перечислить все до единого происшествия, случившиеся за последний месяц? Если да, то я бы предпочел увидеть тебя голой, чтобы по крайней мере иметь возможность любоваться этим зрелищем.
Она хлопнула его по ползущей куда-то руке. Плам сильно досадовала на то, что дети после целого месяца ее попыток хоть как-то удерживать их в узде продолжали вести себя как безумцы.
— Гарри, я серьезно.
— Я знаю, милая, и очень благодарен тебе за то, что ты так переживаешь за детей, но близкое знакомство с ними вынуждает меня говорить напрямик: бедствия следуют за ними по пятам как тени. То, чего они не натворят сами, как будто притягивается к ним. Как только ты научишься принимать это, тебе сразу станет легче.
— Хмф. — Плам с ним не соглашалась, но понимала, что сейчас не время доказывать свою правоту.
— Это все, чего ты хотела?
— Нет, я хотела рассказать тебе кое-что, касающееся меня.
Его брови взлетели вверх.
— Тебя? И что такого неприятного ты можешь о себе поведать? Надеюсь, ты не передумала насчет меня и не собираешься сбежать отсюда с Хуаном?
— Нет, вовсе не это, — ответила Плам, не в силах удержаться и не ответить на его дразнящую улыбку. Она чмокнула мужа в кончик носа. — На свете не существует мужчины, который мог бы сравниться с тобой, Гарри.
Он тут же напустил на себя весьма самодовольный вид мужа, хорошо ублажающего жену, но поскольку этой самой женой была она, то Плам вовсе не возражала.
— Это… гм… насчет прошлой ночи.
— Прошлой ночи? — Его брови опять поползли вверх. — А что случилось прошлой ночью?
Под его взглядом щеки Плам порозовели. Дурацкие щеки. Она выполнила с Гарри уже великое множество супружеских упражнений, видела, трогала и пробовала на вкус практически каждое местечко на его теле, и все же всякий раз краснела, когда приходилось упоминать эти брачные игры.
— Вчера ночью, когда ты изображал «Матадора, столкнувшегося с диким быком», ты… ты… — Она уткнулась взглядом в его плечо. —…Осторожность тебе изменила.
— Ах вот оно что. — Теперь голос Гарри звучал несколько натянуто. Плам посмотрела на мужа, не зная точно, что ожидает увидеть, и сильно удивилась — его глаза были полны раскаяния, губы напряглись, а на щеке дергался мускул. — Прошу прощения, Плам. Я не хотел так делать, но движения матадора привели меня на край немного раньше, чем я ожидал. Заверяю, больше этого не повторится.
Все ее надежды рухнули.
— Не повторится?
— Нет. Я дал обещание и сдержу его.
Ах ты черт! Могла бы и сама догадаться, что это просто по ошибке, а не потому, что он смягчился. И все же Плам еще несколько недель назад пообещала себе, что, когда Гарри доверит ей свое семя, она доверит ему хотя бы один из своих секретов.
— Понятно.
— Плам? — Он пальцем приподнял ей подбородок и тревожно заглянул в глаза. — Я причинил тебе боль, когда изображал матадора?
— Нет, не причинил. Это всегда было одним из моих самых любимых упражнений, но Чарлз никогда не мог выполнить его как следует.