И вот это ТОГДА наступило. Кира захлопотала вокруг Саши с тем же усердием, как во времена загипсованной ноги. Ей в очередной раз выпал шанс перестроить их отношения с Забелиным, и надо им воспользоваться. Саша должен наконец понять, что не Вера, а она, Кира, его судьба. Только с ней ему хорошо и спокойно. Только она понимает его и готова ради него на все. Уж она теперь не станет жалеть для него нежности и слов любви. Как же жаль, что она упустила столько времени! Она же десять лет могла говорить ему, что любит и не представляет себе жизни без него!
А может, и хорошо, что все получилось именно так. Если бы все десять лет она говорила Забелину о любви, то эти слова уже затерлись бы и потеряли всякую цену, а сейчас они могут прозвучать для него песней, которую он, возможно, и ждал все эти годы и на которую готов был откликнуться.
Теперь все у них будет по-другому, и, как ни странно, благодарить за это следует именно Веру. Вот она, Кира, сейчас подумала о разлучнице в последний раз и больше никогда вспоминать ее не будет ни за что.
Кира так неприлично суетилась вокруг Саши на кухне, что он вдруг скривился, привстал, опустил ее на табуретку рядом с собой, сильно надавив на плечо, и сказал:
– Отдохни немножко.
Растерянная Кира сказала, что у нее к котлетам есть еще очень вкусный соус, который томится в духовке на медленном огне, но Забелин так яростно отмахнулся от него, что предлагать ему его еще раз было совершенно напрасно. Кира сидела с напряженной, деревянной спиной и чувствовала, что упускает время. Если она сейчас же что-нибудь не сделает, то Саша, пожалуй, и уйдет сразу после котлет без всякого соуса и без кофе, который очень любит. Но что сделать, Кира придумать никак не могла. Словам любви, которые она для него накопила, не место рядом с котлетами. Их надо поберечь до спальни, но как Забелина удержать до утра? Он сидит как-то непрочно, на краешке табуретки, будто только и ждет, чтобы улизнуть от нее.
Когда Саша доел котлеты и встал сам, чтобы налить себе кофе, Кира не выдержала, вскочила с того места, куда он усадил ее, и приникла к его спине, спрятав лицо между лопаток.
– Сашенька, – прошептала она, впервые назвав его уменьшительным именем.
Забелин вдруг резко обернулся. Кира увидела его искаженное незнакомой гримасой лицо и отпрянула.
– Не смей меня больше никогда так называть, поняла?! – проревел Забелин, и ей показалось, что он хочет ее ударить.
Кира сделала шаг назад, к холодильнику, прижалась к нему спиной, потом уронила лицо в ладони и заплакала. Он никогда не сможет ее полюбить. Она увидела это сейчас особенно ясно. Сейчас он уйдет навсегда. Если и не к Вере, то в свою жизнь, где не будет места ей, Кире. И плакать перед ним не стоит, это, в конце концов, унизительно. Она закусила кулак и замолчала. Через несколько минут вдруг почувствовала на своих плечах руки Забелина. Он прижал ее к себе и прошептал в ухо:
– Прости, Кирюша… У меня сегодня был тяжелый день… Раздражен слишком… Прости…
Она дернулась в его руках. Ей хотелось крикнуть, что она точно знает, чем тяжел был его день, и что, если бы он позволил, она сняла бы с него эту тяжесть своей любовью. Да, любовь все же существует на белом свете. Она в этом тоже теперь полностью удостоверилась. Но Саша слишком тесно прижимал ее голову к своей груди, и Кира не стала ничего говорить. Она скажет потом… попозже… Похоже, что он все-таки останется сегодня с ней.
Забелин действительно остался. После ужина они смотрели какой-то длинный, полубессмысленный фильм из четырех серий подряд, но, похоже, каждый из них думал о своем. И каждый боялся оторваться от экрана, потому что сразу надо было бы о чем-то говорить или что-то делать. Оба этого боялись.
Но фильм все же кончился, и Саша первым пошел в ванную. Кира срочно поменяла постельное белье на самый красивый, ни разу не надеванный комплект с кружевами и вышивкой. Может быть, это чудное, белопенное белье настроит Забелина на романтический лад?
Но оно не настроило. Саша даже не заметил, что белье какое-то особенное. Он нырнул под одеяло и так поспешно скрылся под ним чуть ли не с головой, что Кира решила: он прямо сейчас и заснет. Она постаралась управиться в ванной побыстрее, не стала, как обычно, надевать ночную сорочку и, проскользнув к Забелину, лежащему на боку, прижалась к нему обнаженным телом. Саша опять тяжело дернулся, довольно резко оттолкнул ее и молча улегся на спину.
– Что-то не так? – тихо спросила Кира, которая боялась даже тоном голоса продемонстрировать свое отчаяние и обиду.
– Все не так… – ответил он.
Она боялась спрашивать дальше, но Забелин продолжил сам:
– Кира, прошу тебя, не надо ничего менять… Пусть все будет… как было раньше…
– Хорошо, – еле слышно ответила Кира и стала послушно ждать того, что было раньше, но ничего не происходило. Она хотела уже встать и надеть сорочку, потому что спать обнаженной не привыкла, но он вдруг обнял ее, и все действительно произошло так, как всегда. Все ее слабые попытки повести себя по-другому, чтобы сделать ему приятное, Саша молча пресекал на корню.
Неудовлетворенная и одновременно опустошенная Кира констатировала:
– Ты меня не любишь и не полюбишь никогда…
– Но раньше ты ведь как-то мирилась с этим, – отозвался Забелин.
– Потому что люблю тебя…
Саша как-то неприятно хмыкнул и спросил:
– Кира, а где ты была со своей любовью все эти десять лет? Может быть, если бы я видел, что ты меня любишь, как-нибудь смог бы ответно разгореться…
– Но я… я не была в себе уверена, Саша! – почти крикнула Кира.
– Ага! Ты уверилась в этом только тогда, когда в моей жизни появилась другая и единственно любимая женщина! Никак не раньше! – с сарказмом в голосе ответил Саша и зло продолжил: – Ты думала, что на меня, такого ничтожного и непривлекательного, никто никогда не позарится и я вечно буду приходить в твою постель, когда ты этого захочешь, да?!
– Это ты приходил, когда хотел!
– Ну хорошо, мы оба пользовались друг другом только тогда, когда требовал того организм, а теперь тебе вдруг почему-то захотелось любви! Поздно, Кира! Поздно!
– Может быть… – начала Кира, с трудом переведя дыхание, – но почему ты тогда опять в моей постели? Тебя из другой вежливо попросили, да?
Забелин помолчал немного и ответил:
– Я сам отказался от Веры…
– Почему?
– Потому что эту самую любовь, которую тебе вдруг так захотелось иметь, мне не вытянуть… мучительно слишком…
– Любовь не может быть мучением… – начала Кира и осеклась, потому что вдруг поняла Сашу.
После всего того, что он ей только что сказал, самым правильным было бы вытряхнуть его из-под одеяла в кружевном пододеяльнике и послать вон. Но она не вытряхнет. Она будет мучительно любить его таким, каков он есть. И в отличие от него будет терпеть это мучение, упиваться им и лелеять его. Пока она мучается, она любит. А любовь прекрасна, даже неразделенная. Возможно, женщины как раз и отличаются от мужчин своей способностью к жертвенности. Мужчины запросто отказываются от мучительных отношений, женщины, пока любят, не откажутся никогда. Да, она, Кира, потеряла почти десять лет. Да, она сама виновата во всем, хотя кое в чем можно бы обвинить и ее бывшего мужа. Это он отбил у нее всякую охоту любить кого бы то ни было. И как же здорово, что у Саши появилась вдруг эта Вера, которая перевернула ее, Кирину, жизнь и заставила посмотреть на происходящее совершенно другими глазами. Даже если все опять вдруг переиначится, и Забелин вернется к Вере, и даже соединится с ней навсегда, она, Кира, будет знать, что в ее жизни была большая любовь, которую она могла бы даже не заметить и не успеть прочувствовать, если бы не эта доцентша.