– Кать, ну ты как маленькая! Это ж все условности! Из бумаги вырежи. Или хотя бы из газеты, тоже клево получится. Оригинально. А можешь просто лицо чем-нибудь прикрыть. Да, еще – говорить надо обязательно шепотом.
– Зачем?
– Чтобы по голосу не узнали. Так придешь?
– Ну… не знаю… Ты уверен, что остальные захотят меня видеть?
– Какое нам с тобой дело до остальных? Я тебя приглашаю, и все!
После его слов «нам с тобой» мне ничего не оставалось делать, как только согласиться. Игорь вроде бы обрадовался тому, что я обещала прийти, и сказал:
– Только не забудь при входе произнести пароль.
– Какой?
– Мы для смеха взяли из Киплинга: «Ты и я одной крови!»
– Дурачки… – рассмеялась я. – Тоже мне, нашлись Маугли!
– Между прочим, ничего смешного нет. Поскольку сегодняшняя ночь названа ночью узнаваний, то пароль вполне подходящий. Да и вообще, кто знает, что может произойти ночью в незнакомом месте! Может, какие-нибудь привидения явятся! – рассмеялся и Игорь и, придуриваясь, завыл мне в ухо: – У-у-у-о-о-у-у! Ну как? Кровь еще не стынет в жилах?!
– Уже вся застыла! Сплошное желе! – подхватила я в его же духе.
– А ты не бойся, Катерина! Привидения же пароля не знают, – продолжал дурачиться Игорь, – а потому ни за что не смогут к нам проникнуть.
Потом было еще много танцев, но я забилась в угол, чтобы меня никто не трогал, и размышляла над приглашением Игоря. Что еще за ночь узнаваний? Стоит ли мне идти в комнату мальчишек под лестницей? Мне почему-то опять стало тревожно, и сердце заухало, как сова: у-у-ух, у-у-ух! Кого мне слушать: Игоря или свое сердце?
Я все еще думала об этом, когда танцы наконец закончилась. Мы хотели расходиться, но воспитатели, ведущие дискотеку, нас задержали. Оказалось, что весь вечер они следили за танцующими парами и выбрали самую красивую – короля и королеву сегодняшнего вечера. Этой парой, разумеется, оказались Игорь с Ритой. Им водрузили на головы нарядные картонные короны и вручили по шоколадной медальке на красных ленточках. Все кричали им «ура!», а Зоя… не кричала. Она с трудом сдерживала слезы. Я это видела и сочувствовала ей, потому что сама была примерно в таком же состоянии.
Все это я пишу, скорчившись в кабинке туалета. Сейчас уже половина двенадцатого ночи. Скоро роковое время – ноль часов ноль минут. Рита с Зоей вроде бы спят или делают вид, что спят. Про Зою не уверена, а Рита наверняка в числе приглашенных или, как сказал Игорь, – посвященных. Что-то я не видела, чтобы кто-то из девчонок делал какие-нибудь костюмы или маски. Странно все это, непонятно. В общем, сейчас поставлю точку, лягу в постель и буду ждать ноля часов и ноля минут – полного отсутствия времени. Посмотрим, кто из девчонок моей комнаты встанет с кровати, оденется и уйдет.Не могу не написать о том, что только что произошло. Я лежала под одеялом и смотрела на часы. Хорошо, что они у меня с подсветкой. Отец подарил. Ему спасибо.
В 00.03 заскрипела кровать Риты. Я сделала между одеялом и подушкой щелку и стала наблюдать за ней. Она спустила с кровати ноги, и я увидела, что они в джинсах. Значит, она лежала одетой. Я сделала щелку пошире и увидела, что она еще и в толстом красном свитере грубой вязки с огромным воротником. Я у нее такого свитера раньше не видела. Наверное, она взяла его с собой на случай очень холодной погоды.
Огромный воротник своего свитера Рита натянула на голову, как капюшон. Открытыми остались только глаза. Она надела на ноги кроссовки и, очень осторожно ступая, прокралась к двери, невесомым движением открыла ее и скрылась в темном коридоре.
Зоя на своем месте даже не пошевелилась. Я уже хотела встать сама, но и она вдруг неожиданно села на кровати. Похоже, она прислушивалась к моему дыханию. Я специально задышала ровнее. Зоя была в ночной рубашке. Видимо, в число посвященных она не входила, но не хотела позволить Рите разгуливать ночью по даче. Хотя могла и входить в это самое число посвященных, просто в свитере и джинсах лежать под одеялом очень жарко и глупо. Рита наверняка здорово намучилась.
Зоя вскочила с кровати, произведя при этом гораздо больше шума, чем Рита. Конечно, ей ведь надо было успеть за ней. Я по-прежнему дышала очень ровно. Пусть думает, что я крепко-крепко сплю.
Зоя тоже влезла в джинсы, а потом сделала такое, что я чуть в возмущении не вскочила с кровати, – Зоя достала мою дорожную сумку с полки, порылась в ней и вытащила толстую спортивную куртку, которую я тоже взяла на случай холода. Когда Зоя надела ее на себя и застегнула «молнию» до конца, то половина ее лица тоже скрылась за стоячим воротником. Сверху она имела наглость надеть мою же черную вельветовую кепку. Ничего себе! Мы с ней, между прочим, почти одного роста и комплекции, и Игорь вполне может принять ее за меня… Этого еще не хватало!
Я еле дождалась, когда она уйдет, и выпрыгнула из постели. Вот так номер! Что же мне надеть? Не в газету же, в самом деле, заворачиваться! Я порылась в сумке и вытащила вязаный темно-синий джемперок, который терпеть не могла и который мне сунула мама, чтобы я в нем спала (опять же, если будет холодно в даче).
Так, отлично! В черных джинсах и темном джемпере я почти сливалась с темнотой комнаты. Как же скрыть свое лицо и волосы? Я огляделась вокруг. В конце концов мой взгляд остановился на окнах. На них висели прозрачная тюлевая занавеска и шелковистые темно-зеленые шторы. Пожалуй, это то, что надо. Я подвинула стул к окну, сняла одну шторину и закуталась в нее, как в плащ. Лицо мое тоже оказалось скрыто до самых глаз…
...
НОВАЯ ТЕТРАДЬ. ГОЛУБАЯ. БЕЗ ВСЯКОЙ НАДПИСИ
НА ОБЛОЖКЕ. В УГЛУ КОСО ПРИЛЕПЛЕН ВКЛАДЫШ
ОТ ЖВАЧКИ, НА КОТОРОМ ЗАПЕЧАТЛЕН КАДР
ИЗ ДИСНЕЕВСКОГО МУЛЬТИКА ПРО РУСАЛОЧКУ.
Я уже дома. Короткие осенние каникулы закончились. Завтра в школу. Я с нетерпением жду этого момента, как еще никогда не ждала, потому что… Нет! Не надо торопиться! Надо записать все по порядку!
Мне пришлось завести для дневника новую тетрадь. В ту уже ничего не запишешь, а я очень хочу запечатлеть все, что произошло после того, как я, замотавшись зеленой шторой, вышла из комнаты и очутилась в абсолютно темном коридоре. Я не должна пропустить ничего. Я хочу запомнить каждую минуту тех лагерных дней. А потом я больше никогда не стану писать дневников, потому что это очень опасно.
Еще стоит объяснить, почему на обложку я прилепила Русалочку. Жаль, что получилось криво. Конечно, диснеевская Русалочка не имеет ничего общего с той, которую придумал Андерсен. Я думала об андерсеновской, когда приклеивала вкладыш. Его Русалочка ради любви отказалась от собственного голоса и обменяла рыбий хвост на человеческие ноги. При этом ступать ей было так больно, будто она ходила по раскаленным углям и обнаженным клинкам. То, что случилось со мной в лагере, вполне можно сравнить с хождением по обнаженным клинкам. И тоже ради любви. Я это должна запомнить.