Аня слушала его с таким напряженным вниманием, что обкусала все губы. А когда он замолчал, чтобы перевести дух, она сказала с прежней грустью:

– Такой любви, какую ты испытывал к Элеоноре, сейчас не существует. Теперь другое время и другие мужчины.

– Ерунда! Мужчины всегда одинаковые: самовлюбленные скоты, и я не исключение. Но любовь нас возвышает и делает лучше… – Он крепко сжал ее холодные пальчики своими большими теплыми руками. – Не сомневайся в нем, Аня. Петр любит тебя по-настоящему и не причинит тебе боли…

– Спасибо, пап, – сказала она тихо и улыбнулась уже не так печально, как до этого. – Не знаю, что бы я без тебя делала…

Он ободряюще ей кивнул и поцеловал в лоб. Про себя же подумал, что у Ани есть основания для беспокойства. От Сергея не укрылась легкая прохладца в отношении зятя к дочери. Нет, Петр ее не разлюбил, но поостыл. Раньше, помнится, он смотрел на Аню с такой безграничной нежностью и обожанием, что Сергей умилялся, а теперь во взгляде Петра больше сосредоточенности, будто мысли его не здесь, а где-то далеко. Сергей хотел думать, что это связано с работой, но не мог отделаться от нехорошего предчувствия. Нутром бывалого бабника он чувствовал – мысли Петра занимает какая-то женщина, но он и представить не мог, что женщину эту зовут Ева Новицкая, а Аня ему об этом не намекнула.

Ева

С каменным лицом Петр подошел к машине и забрался в нее. Уселся, потянулся к дверке, чтобы ее закрыть, но тут перед ним возникла Ева и схватила его за руку.

– Петр Алексеевич, подождите! – взмолилась она, склоняясь к Моисееву и заглядывая ему в лицо. – Я хочу вам объяснить…

– Объяснять надо было раньше, – отрезал он. – Теперь поздно. Я отказываюсь от сотрудничества с вами, но, если желаете, порекомендую вам другого адвоката.

– Но у нас контракт, так нельзя!

– Я разрываю его. Аванс вам вернут.

– Да что вы так взбеленились? – Ева сорвалась на крик. – Я не обещала вам легкой работы, я сразу предупредила, что…

– Вы мне лгали, – чеканя каждое слово, сказал он.

– Я говорила вам правду. Я не убивала Дусика, клянусь.

Петр с силой выдохнул, растрепав свою аккуратно зачесанную набок челку, и стал похожим на мальчишку. Глядя на него, такого милого, непосредственного, Ева в который раз подумала – а может, он и стоит моей любви? Именно он?

– Ваши клятвы меня не волнуют, – бросил Петр холодно. – Я просил вас рассказать мне всю правду. Всю, Ева! Но вы намеренно скрыли от меня важнейшие факты…

– Вы о чем, Петр Алексеевич? Об отпечатках? Так я сама ничего не знала, мне отец сказал, но я не поверила… – Устав стоять наклонившись, она распахнула заднюю дверцу машины и плюхнулась на сиденье позади Петра. Найдя взглядом в салонном зеркале его лицо, она сказала: – Не знаю, где убийца раздобыл эту пушку. Я не помню, чтоб у кого-то из моих знакомых было оружие…

– Речь не об оружии, – перебил Петр. – А о том, что, когда вы вышли из лифта, Денис был еще жив.

– Откуда вы знаете? – изумилась Ева.

– Ага! Значит, это все-таки правда!

– Да, но…

– Почему же вы солгали? Сказали, что нашли его уже мертвым.

– А это имеет значение?

– Естественно.

– Но он умирал, и я ничем не могла ему помочь…

– Вы могли помочь себе, а теперь все ваши показания трещат по швам.

– Но откуда вам известно, что Дусик был жив? Из экспертизы, что ли?

– Нет, Ева, из показаний соседки.

– Какой еще соседки? Уж не генеральши ли Астаховой?

– Оставьте Астахову в покое, – отмахнулся он. – Кроме нее, в вашем подъезде проживает еще несколько женщин. И вот одна из них, гражданка Милавина с верхнего этажа, показала, что слышала, как вы разговаривали с братом.

– Как она могла слышать, у них дверь бронированная? Через нее ни звука не доносится.

– Она как раз вышла из квартиры – собралась к соседке в гости, но, услышав ваш голос, вернулась домой…

– К астаховскому внуку она собралась! Все в подъезде знают, что она в отсутствие супруга-банкира трахается с молодым консьержем. Пока старуха на посту, они в ее квартире кувыркаются и думают, что никто не знает… – Ева презрительно скривилась. – Вот поэтому она, услышав мой голос, и вернулась домой – чтоб я ее не засекла!

– Пусть так, но это не меняет дела. Вы говорили с братом до того, как он умер. Милавина слышала: вы обратились к нему с вопросом: «Какой Слава? Кто это?» – Петр сурово на нее посмотрел и требовательно спросил: – О каком Славе идет речь?

– Да не знаю я!

– Опять начинаете изворачиваться?

– Я правду говорю – не знаю, – горячо воскликнула Ева, подаваясь вперед. – Дусик, умирая, сказал: «Найди Славу». Я его и спросила, о каком Славе идет речь. Но он не успел ответить – скончался… – Ева уткнулась лбом в спинку сиденья и умоляюще прошептала: – Не бросайте меня, Петр Алексеевич… Пожалуйста, не бросайте…

Несколько секунд стояла гробовая тишина (что при этом делал Петр, Ева видеть не могла), но когда Моисеев заговорил, она услышала именно то, что ожидала:

– Ну хорошо, я буду вас защищать, только обещайте мне больше ничего не скрывать…

– Обещаю, – выдохнула она, поднимая лицо с влажными глазами. – Но я и так уже все вам рассказала…

– Точно? – сурово переспросил он.

– Точно.

– А где вы могли дотронуться до оружия, не представляете?

– Нет. Клянусь.

И, как истинный клятвопреступник, скрестила за спиной пальцы. Она хотела бы сказать правду, да не могла. Пока не могла! Сначала Ева должна сама во всем разобраться, а уж потом сдавать своего любовничка Батыра – ведь именно у него она видела пистолет. Видела и брала в руки, шутливо целясь в него во время любовной игры!

– И все же вы обязаны вспомнить, – продолжал настаивать Петр. – От этого зависит ваша судьба. «Браунинг» не зарегистрирован. Он куплен на черном рынке. А это значит, что его могли купить именно вы. И если мы не сможем доказать обратное, вас арестуют…

– А если я вспомню, то буду спасена?

– По крайней мере, это вам поможет. Даже если владелец «браунинга» будет все отрицать, милиция все равно должна проверить его показания, и, я надеюсь, они раскопают что-нибудь…

Он хотел еще что-то сказать, но затрезвонил Евин телефон, и Петр вынужден был умолкнуть. Вынув мобильник из кармана шубки, девушка посмотрела на экран и сообщила Моисееву:

– Это Гоша, мой продюсер. – После чего нажала сброс и невесело усмехнулась: – Замучил меня совсем! С этой подпиской о невыезде у нас гастроли горят, мы теряем большие суммы, а Гоша терять деньги не привык, вот и требует от меня чеса по московским клубам в новогоднюю ночь… – Она, поморщившись, потерла виски, будто у нее голова раскалывается, хотя, кроме как на усталость, ни на что пожаловаться не могла. – Петр Алексеевич, скажите, мне обязательно в Москве торчать? Меня тут папарацци одолевают, да и не привыкла я Новый год в России отмечать…