– На какой нам этаж? – спросила дочь, ступая на лестницу.

– На четвертый. Какая квартира, не помню, но на ней номерок приметный – сразу поймешь, что там живет портниха.

Аня кивнула и резво зашагала по ступенькам. Сергей двинулся следом.

Трупный дух он почуял, еще не достигнув двери в нужную квартиру. Запах витал в воздухе лестничной клетки, смешиваясь с не менее отвратительным рвотным «ароматом» – на площадке между третьим и четвертым этажом была целая лужа рвотной жижи. Поняв, что это означает, Сергей остановил Аню, развернул к себе лицом и строго сказал:

– Иди в машину. Тебе здесь делать нечего.

– Почему? – растерялась Аня.

– Ты чувствуешь запах?

– Конечно, кого-то вырвало…

– Другой, – оборвал он ее.

Аня повела носом и, поморщившись, сообщила:

– Газом пахнет.

– Нет, не газом, а трупом. – Сергей подтолкнул Аню к ступенькам, но та ни в какую не желала уходить – стояла как приклеенная, вопросительно хлопая глазами. Пришлось Сергею кое-что ей растолковать: – Думаю, Карелия умерла. Причем не сегодня, раз пахнет уже в подъезде. – Он подхватил ее под попу, как маленькую, и перенес на ступеньку ниже. – Дуй в машину, Аня, – строго сказал он ей. – Я сейчас буду вызывать милицию, ждать, когда она приедет, потом давать показания. Не знаю, сколько это продлится, поэтому советую ехать домой.

– А как же ты?

– Я прекрасно доберусь на такси.

– Ну уж нет, – заупрямилась она. – Я тебя дождусь.

– Тогда отъедь к другому дому, чтоб тут не маячить. Когда все кончится, я позвоню.

Она обреченно вздохнула и зашагала вниз по ступенькам. Сергей же направился к двери, которая, как он успел заметить, была не заперта, и толкнул ее. Трупный запах сразу окутал его, и, чтобы не задохнуться от вони, Отрадов вынул из кармана платок и прижал его к носу. Стало намного лучше, и Сергей смог заставить себя пройти в мастерскую. Как и следовало ожидать, тело Карелии находилось там. Лежало на диване, и, судя по трупным пятнам, уже дня три. Еще хорошо, что Лия была очень худой, иначе ее бы раздуло, и зрелище было бы просто ужасным. Но и так смотреть на мертвую женщину было жутко, поэтому Сергей не стал этого делать, а прошел к окну, чтобы проветрить комнату и подышать самому.

Когда створки окна были настежь распахнуты, Отрадов оторвал платок от лица и с наслаждением вдохнул морозный воздух. Прочистив легкие, Сергей вытащил из кармана телефон и стал набирать номер милиции. Ответили ему тут же, и Сергей сообщил дежурному о трупе. Тот, выслушав его, потребовал назвать его фамилию и велел дождаться приезда опергруппы. Отрадов уверил милиционера в том, что сделает это непременно, после чего отключился.

Наступили томительные минуты ожидания. Сергей уселся на подоконник и стал шарить глазами по комнате, стараясь при этом не смотреть на мертвую Карелию. Конечно, он мог спокойно уйти из мастерской, мог вообще покинуть квартиру и дождаться опергруппы у подъезда, но Отрадова здесь задерживало желание отыскать какой-нибудь намек на то, где искать «Славу», – почему-то он был уверен, что со смертью модистки ниточка, ведущая к бриллианту, не оборвалась. Элеонора, будучи крайне разумной женщиной, должна была подстраховаться. На тот случай, если Карелия умрет (и не обязательно насильственной смертью – женщина могла просто скончаться от болезни или старости), Лина наверняка оставила еще одну подсказку. Быть может, не в этой квартире, и даже скорее всего не здесь, но Сергей не сомневался – подсказка связана с Карелией, и сейчас, глядя на вещи, ей принадлежавшие, он надеялся на озарение…

И оно пришло! Неожиданно, как это и бывает!

Сергей как раз пробегал глазами по развешанным по стене фотографиям, когда взгляд его наткнулся на снимок, уже виденный им ранее в альбоме сестры. На нем была изображена Элеонора в компании модистки. Лина, одетая в свое любимое голубое платье, была снята крупным планом, а Карелия во всегдашнем сарафане маячила на заднем с пяльцами в руках. При первом взгляде на этот снимок создавалось впечатление, что Лия попала в кадр случайно, но когда Сергей присмотрелся к нему, то понял – модистка позирует. И очень старательно изображает погружение в процесс, хотя в ее иголке даже нитки нет…

Спрыгнув с подоконника, Сергей подошел вплотную к фотографии и стал ее рассматривать с большим вниманием. Теперь стало абсолютно ясно, что Карелия только делает вид, что вышивает. На самом деле в ее руках было уже готовое изделие – кушак от демонстрируемого Элеонорой платья. Насколько Сергей помнил, его сплошь покрывала причудливая вышивка: цветочный орнамент, повторяющий тот, что был на подоле. На фотографии он был вполне различим! Сергей всмотрелся в переплетение листьев и соцветий, и вдруг ему показалось, что они образуют букву «К» – тонкий стебель розы, обвитый вьюном, очень на нее походил. А два склонившихся друг к другу бутонами тюльпана напоминали «О». Дальше шла веточка сирени, выгибающаяся так, что издали ее можно было принять за недописанную «Н». А вот что следовало далее, Сергей прочесть не смог, поскольку другой конец кушака струился по полу и в кадр не попадал.

Рассматривать фотографию дальше не имело смысла, поэтому Сергей вернулся к окну и выглянул во двор. Аниной машины он не увидел (значит, дочь послушалась его – откатилась подальше), зато обнаружил подруливающий к подъезду милицейский «уазик». Пока «козел» парковался, Сергей достал телефон, набрал дочкин номер и стал торопливо давать ей указания.

Аня

Вбежав в квартиру, Аня сразу рванула в гостиную, где оставила бабулино платье, забыв убрать его в шкаф. Когда она оказалась там, едва в обморок не упала, увидев, что на голубом атласе подола разместился Авось, а расшитым кушаком завладел Данилка и мусолит его с довольным урчанием.

– А ну брысь отсюда! – рявкнула она на кота, и тот, не ожидавший грубости от хозяйки-тихони, прыснул под диван. Данилка, увидев это, тут же выплюнул добычу и последовал примеру друга. – То-то же! – проворчала Аня, подобрав истерзанные вещи.

К счастью, ощутимого урона платью животные не нанесли. Авось только шерсти натряс, а Данилка слюнями испачкал. Оттерев материал от этих следов, Аня разложила платье и кушак на полу и стала внимательно рассматривать вышивку. Начала с подола. Придирчиво изучила цветочный узор, но ничего необычного в нем не нашла: бутончики, лепесточки и никаких тебе букв. Отложив платье в сторону, Аня взялась за кушак. Сначала ей показалось, что и на нем ничего нет, но когда она догадалась немного отстраниться, чтобы рисунок не сливался, смогла увидеть букву «К». Потом и «О» вырисовалось. А за ним «Н». И снова «Н». На этом рисунок обрывался – дальше шел гладкий шелк.

– Конн, – прочла Аня вслух и недоуменно пожала плечами: – Что за Конн такой? Непонятно…

И тут она увидела, что цветочный узор возобновился на другом конце кушака. Там тоже были незабудки, розы и вьюны. И они своим переплетением образовывали еще четыре буквы: «Д», «У», «Н», «Я». Получалось слово «Дуня». Нормальное, понятное слово! И это радовало, поскольку значение первого, «Конн», Ане было неведомо. Попробовав сложить их вместе, Аня вообще зашла в тупик, потому что «конндуня» показалась какой-то тарабарщиной. А задом наперед слово не читалось. И буквы переставить так, чтобы вышло литературное слово, у Ани тоже не вышло. К тому же пробел между «Конном» и «Дуней» говорил о том, что это два самостоятельных слова…