– Не мешай. Поймал африканский шах русского, француза, америкаху и немца. Посадил каждого в отдельную камеру, три на четыре, голые стены, ничего, кроме параши, выдал всем по паре стальных шаров пуда в два каждый и сказал:
«Кто меня больше всех этими шарами удивит, того отпущу. А остальных – съем». Ну, ночь проходит, утречком шах первым делом – в тюрягу. Сначала – к немцу. Немец, бля, мускулистый, шары, как мячики, кидает, жонглирует. Дальше шах пошел, к французу. Тот тоже не прост: с шара на шар прыгает, акробатикой развлекает. Дальше – америкаха. Этот вообще от параши ручку отломал, из шаров машину сварганил. Ручку дергает, шары лязгают музыкально. Совсем понравилось шаху, но порядку ради заглянул и к русскому. И просидел у него час, а как вышел, сразу командует: «Этого отпустить, остальных – к повару». Ну, шестерки его – как, почему?
«А потому,– говорит шах.– Меня так сроду никто не удивлял. Он один шар сломал, а второй потерял».
Васильев захохотал, а Монплезир спросил ехидно:
– А хохол где был?
– А хохол у шаха поваром работал! – заржал Петренко.– Ты, Монплезир, сначала всухую потренируйся, а потом меня подкалывать будешь.
– А пошел ты…– попросту ответил Монплезир. Добродушно, впрочем.
На следующий день нацики приходили извиняться, мол, обознались. Юра их простил, и сломанный стул тоже простил. Отдал реквизированный паспорт и предложил офисную мебель со скидкой. Нацики обещали подумать. Следом за нациками, едва не столкнувшись в дверях, явились азеры. Но эти оказались просто покупателями. Последними, на следующий день, пришли сами заказчики. Представительные мужчины в длинных черных пальто. Золотые цепки элегантно закамуфлированы шарфами, гайки на пальцах – не просто гайки, а с полнокаратными брюликами. Но, несмотря на лоск, рожи у них оставались бандитскими. За год-полтора джентльменом не станешь. Надо лет пять минимум.
Заказчики расплатились и сообщили, что вахта закончена.
Закончена так закончена. Васильев отзвонил Силычу и черным ходом покинул помещение. Монплезир и Петренко сделали это чуть раньше. Чтоб лишний раз не светиться.
Никто из ребят не знал, что над командой уже сгущаются тучи.
Валерий увидел ее в метро. Узнал не сразу, просто почувствовал: что-то знакомое. Она повзрослела. Больше не выглядела девчушкой старшего школьного возраста. Вытянулась, глядела важней и строже. Холеней. Приталенная дубленка с опушкой, белая шапочка, блестящие от помады губки, ресницы, мохнатые от туши. Куколка.
Васильев вышел за ней, на Лесной. Некоторое время шел следом, затем догнал.
– Привет!
Девушка шарахнулась от него, глянула не узнавая.
– Прошлым летом,– напомнил Валерий.– Ты подошла ко мне у Восстания. А на Литейном тебя украли,– он усмехнулся.
– А-а-а…– Она вспомнила.– Это были мои дружки.
– Я так и подумал. Тебя проводить?
– Как хочешь.
– Хочу.
Васильев пошел рядом.
– Как тебя зовут?
– Забыл?
– Забыл,– признался Васильев.– Прости.
– Меня зовут Таня. А тебя Валера, так?
– Так.
Мелкие снежинки красиво блестели на ее шапочке. Переливались в разноцветной рекламе. Кафе.
– Хочешь мороженого?
– С ума сошел! Такой холод!
– Тогда кофе с коньяком.
– Какой прыткий! – Таня остановилась, поглядела на него снизу вверх.– Я эту программу уже проходила.
– Эту – нет,– строго сказал Валерий.– Эта – авторская.
Таня засмеялась.
– Ладно,– согласилась она.– Пусть будет кофе. С пирожным.
Гардеробщик в кафе оказался черным. Не «черным», а именно черным. Негром. Валере вспомнилась песня Вертинского, и это сразу настроило его на лирический лад.
Кафе пустовало. Еще одна пара и средних лет мужик. Пара ворковала, мужик деловито ел курицу.
Кафе оказалось не из дешевых, но теперь это Васильева не смущало.
– Что будете кушать? – осведомился подошедший официант.
– Пирожные,– ответил Валерий и подмигнул Тане.
– Пирожных, к сожалению, нет,– щекастая физиономия официанта попыталась выразить глубокую скорбь.
– А что есть?
– Очень рекомендую жаркое с грибами.
– Хочешь жаркое с грибами? – спросил Валерий.
– Я хочу десерт. С клубникой. Если клубника настоящая.
– Увы,– официант покачал головой.– Заморозка.
– Тогда банановый.
– А что будем пить? – теперь официант обращался исключительно к девушке.
– Сок.
Официант был разочарован.
– К десерту хорошо розовое «Бордо»,– заметил он.
– Кофе,– сказал Васильев.– С лимоном. И сто коньяку, вот этого,– он показал в меню.– Если паленый, унесешь обратно.
Официант ему не понравился.
– Я его не пробовал,– сухо ответил официант.– Пока никто не жаловался.
И отошел с достоинством.
– А ты изменился,– проговорила Таня.
– ?
– Тогда ты был добрый. Потому я к тебе и подошла. А ты что подумал?
– А сейчас я не добрый? – Ее вопрос Валерий проигнорировал.
– А сейчас ты – как все.
– Да,– согласился Васильев.– Сейчас тебя у меня не украдут. Как поживают твои друзья?
– Никак.
– Убили?
– Угу. Одного. Остальные где-то в Европе.
– Сочувствую,– равнодушно произнес Васильев.
– Да ладно! Полгода уж прошло. Да и не очень-то и дружили. Так, веселились вместе. Деньги тратили.
– Понятно.
– Ни хера тебе не понятно,– вдруг рассердилась девушка.– Все вы – придурки! Только у одних – карманы пустые, рожи злые и лапы потные, а у других – жизнь веселая и шея лосьоном пахнет!
– Ну-ну,– проговорил Васильев.– Какие страстные речи! Сама придумала?
– Нет,– Таня смешалась.– Про лосьон моя подружка сказала. Она в университете учится, между прочим!
– Ага,– кивнул Валерий.– А ты красивая.
– Что?
– Это я так, к слову.
– Ты не придурок,– не поднимая глаз, проговорила девушка.– Ты меня не слушай, на меня накатывает, прости пожалуйста.
– Пустяки,– улыбнулся Валерий.– Вот и твой десерт.
Щекастый официант принес заказанное. Бутылку коньяка откупорил при Васильеве, отмерил сто граммов, перелил в рюмку. И ждал, пока тот попробует.