Мелисса, заинтересовавшись происходящим, сама посмотрела в ту сторону — и увидела, что к крыльцу приближается быстрым шагом, почти бежит маленький и тощий, словно жокей, человечек. Должно быть, это был слуга Жерве: не ожидая, что хозяин так быстро вернется, он пошел прогуляться по саду, а теперь спешит на свое место. Лицо его показалось Мелиссе знакомым: но она не могла вспомнить, где его видела.
Жерве сделал нетерпеливый жест и что-то сказал конюху. Тот отпустил уздцы, и экипаж тронулся. Маленький человечек побежал со всех ног. Он уже вскочил на подножку — но тут с головы у него слетела шляпа. Со сверхъестественной быстротой слуга соскочил с подножки, поймал катящуюся шляпу и взлетел на запятки. Жерве подхлестнул лошадей. Копыта процокали по мосту, в последний раз мелькнула синяя с серебром ливрея слуг дома Олдвиков — и экипаж скрылся из виду.
«Жерве сильно осложнил задачу», — подумала Мелисса. Едва ли герцог, раздраженный неприятным разговором, сможет внимательно выслушать ее аргументы и согласиться с ними. Дверь отворилась, и на пороге показался дворецкий с красным, взволнованным лицом.
— Его светлость освободился, мисс.
Мелисса собралась с духом и последовала за ним. Массивные двери растворились, и дворецкий объявил:
— Мисс Уэлдон, ваша светлость!
Герцог сидел у камина с газетой в руках. Очевидно, он совсем не ожидал посетителей. Услышав имя визитерши, он встал и молча ждал, когда она подойдет поближе.
Ноги Мелиссы вдруг стали ватными, ей почудилось, что от дверей до камина — добрая сотня миль. Борясь с непонятной слабостью, она с трудом пересекла зал и остановилась перед герцогом.
Мелисса была в том же простеньком белом платье, что и накануне. Голубой пояс подчеркивал тонкую талию, золотистые волосы сияли в лучах солнца. На бледном лице темнели огромные тревожные глаза. Сейчас Мелисса казалась совсем юной.
— Могу ли я поговорить с вашей светлостью? — еле слышно спросила она.
— Разумеется, — любезно ответил герцог. — Присаживайтесь, мисс Уэлдон.
Он указал на кресло рядом со своим. Мелисса присела на самый краешек и сцепила руки на коленях, чтобы унять дрожь пальцев.
Герцог откинулся в кресле, не сводя с нее глаз. Он был явно не в духе. Мелисса смешалась под его пристальным взглядом, и заготовленное начало речи вылетело у нее из головы.
— Черил не спала целую ночь, — начала она наконец. — Утром я хотела просить вас послать за доктором, но, к несчастью, вас не застала…
— Я не меняю своих решений из-за обычной истерики, — отрезал герцог.
Мелисса замолкла, не найдя, что можно возразить.
— О чем еще вы хотите со мной поговорить, мисс Уэлдон?
Девушка глубоко вздохнула. Ей казалось, что она, потеряв землю под ногами, летит в пропасть.
— О многом, — ответила она, — но я не могу. Вы… вы меня пугаете.
В глазах герцога отразилось удивление.
— Мисс Уэлдон, мне казалось, вы смелая девушка.
Я сама так думала, — сокрушенно ответила Мелисса, — но теперь вижу, что я трусиха. — Герцог молчал, и она продолжила: — Мне казалось, что меня никто и ничто не испугает. А теперь я боюсь моей мачехи, боюсь… еще одного человека… а теперь, не знаю почему, еще и вас.
Слабая улыбка тронула губы герцога.
— Могу только сожалеть, что произвожу на вас такое впечатление.
— Пожалуйста, выслушайте меня! — взмолилась Мелисса, ободренная его улыбкой. — Просто выслушайте и не сердитесь, пока я не закончу!
— Вы предполагаете, что мне ваши слова не понравятся?
— Думаю, да, — тихо ответила Мелисса, — но я должна это сказать.
И вновь слабое подобие улыбки мелькнуло на губах герцога.
— Обещаю выслушать вас спокойно и беспристрастно, — сказал он. — А теперь говорите.
— Спасибо, — кивнула Мелисса и начала, боясь злоупотребить терпением герцога. — Может быть, вы не поймете меня… но я должна хотя бы попытаться!
— Я весь внимание.
Сегодня я читала о вашем предке — Верховном судье Англии, — робко сказала Мелисса. — Весь народ верил ему и преклонялся перед ним, ибо все знали, что, разбирая дела, он внимательно выслушивает всех свидетелей, учитывает все улики и судит не только справедливо, но и милостиво.
— Так вы хотите сказать, — помолчав, заговорил герцог, — что я решил дело, не вникнув в его суть, и, как вы вчера изволили заметить, поступил жестоко и несправедливо?
— Я знаю, это звучит дерзко, ваша светлость, — не опуская глаз, ответила Мелисса, — но… да, я так и думаю.
— Черил еще ребенок, — произнес сэр Олдвик. — Пройдет несколько лет, и она поумнеет. Но вы старше ее. И мне интересно узнать, почему вы защищаете ее самоубийственную глупость?
— Вы полагаете, что глупо любить? — удивленно спросила Мелисса. — Я всегда верила, что любовь приходит к человеку, когда захочет, невзирая ни на что. Нельзя влюбиться по приказу — нельзя и разлюбить по собственному желанию.
Герцог скептически скривил губы, слушая ее взволнованную речь в защиту любви.
— Легко быть циничным, — поспешно добавила Мелисса, — легко сказать, что Черил слишком молода для любви, что с возрастом это пройдет. А если не пройдет? Вы уверены, что годы властны над любовью?
— Я не сказал ни слова о любви, — нетерпеливо отозвался герцог. — Я говорил только о замужестве Черил.
— Итак, вы хотите выдать ее замуж по расчету, — ответила Мелисса. — Но можно ли представить себе что-либо более ужасное для Черил, выросшей в кругу любящей семьи?
— Любящая семья есть у каждой девушки, — возразил сэр Олдвик.
— Нет, не у каждой, — с горечью ответила Мелисса. — Да если бы и так, какая девушка захочет стать разменной монетой, товаром, достающимся тому, кто больше предложит?
— Я видел немало счастливых браков по расчету, — ответил герцог. — Женщина получает имя мужа, его покровительство, положение в обществе — а то невразумительное чувство, что поэты восхваляют под именем любви, можно ведь питать и к детям.
И вы думаете, этого достаточно? — воскликнула Мелисса. — Вы думаете, девушка, подобная Черил, сможет довольствоваться светскими увеселениями, приставкой к имени и гербом на дверце кареты? — Глаза Мелиссы блистали гневом; теперь она говорила так же резко, как герцог. — Все вы, мужчины, полагаете, что у женщины нет ни души, ни сердца. Все, что ей нужно, — наряды и безделушки; все, что она способна чувствовать, — благоговение перед мужчиной, даровавшим ей свое, как вы выражаетесь, «покровительство». — Она глубоко вздохнула и продолжала: — Женщины чувствуют так же, как мужчины, если не глубже. Но вы обращаетесь с ними как с бездушными куклами и обращаете на них внимание не больше, чем на лошадей или собак.
— Вы на редкость убедительны, мисс Уэлдон, — ответил герцог, и Мелиссе показалось, что он насмехается над ней. — Однако для женщины нет иного удела в жизни, кроме брака.