— Брака с любимым и любящим! — воскликнула Мелисса. — А не с тем, кто видит в ней лишь машину для производства детей!
Наступило молчание. Наконец герцог прервал его:
— Черил еще слишком молода для замужества. Она полюбит снова — и, без сомнения, полюбит человека более достойного.
Почему вы думаете, что Чарльз Сондерс ее недостоин? — горячо возразила Мелисса. — Потому что Черил его любит? Потому что он небогат? И этого, по-вашему, довольно, чтобы выносить приговор? Вы не видели Чарльза, вы ничего о нем не знаете — однако заранее уверены, что он человек бесчестный. Это низко, ваша светлость! Чарльз полюбил Черил еще пятнадцатилетней девочкой. Он ждал два года, считал дни, не взглянул ни на одну другую женщину… — Взволнованный голос Мелиссы окреп, стал глубоким и благородным. — И вот, когда счастье было уже так близко, — вдруг, как в трагедии, по мановению рока все переменилось. Родители Черил погибли, и судьба ее теперь в ваших руках. А вы готовы разбить ей сердце в угоду жестокому и бессмысленному предрассудку!
Мелисса замолкла, внезапно сообразив, что тон и слова ее далеки от смиренной просьбы.
— Боюсь, своим заступничеством я лишь навредила Черил, — со вздохом заметила она. — Я хотела пасть к вашим ногам и молить, чтобы вы пощадили ее, — а вместо этого начала проповедовать веру, в которую вы никогда не обратитесь, ваша светлость.
— Почему вы так в этом уверены? — задумчиво спросил герцог.
— Потому что вы глухи к голосу логики и справедливости, — воскликнула Мелисса, вновь забываясь в пылу спора, — вы признаете лишь свою волю и свое желание! Вы сказали, — значит, так и будет! Вы воображаете себя всемогущим Богом! Но так нельзя… поверьте мне, так нельзя жить!..
И вновь наступило долгое молчание.
— А вы — необычная женщина, — медленно произнес наконец герцог.
— Я не говорю о себе, — продолжала Мелисса, — но, если вы хотите знать мое мнение, ничто не может быть для женщины ужаснее и унизительнее брака против воли, брака с человеком, которого любить она не может, который ей отвратителен физически… — Голос Мелиссы дрогнул: она вспомнила Дэна Торпа. — Пожалуйста, постарайтесь меня понять, — тихо продолжила она. — Черил действительно любит! Всей душой и сердцем, как и ее отец. Ради своей любви она готова на любые жертвы. Я не сомневаюсь, что и в семьдесят лет Черил будет испытывать к Чарльзу те же чувства, что в семнадцать.
— Так вы и вправду верите, что время не властно над любовью?
Мелиссе снова почудилось, что герцог над ней смеется.
— Ваш брат женился в семнадцать лет, — тихо ответила она, — и был счастлив всю жизнь. Черил во всем копия отца, и, если вы разлучите ее с Чарльзом, как намереваетесь, не на какое-то время, а навсегда, она не переживет этого. — Мелисса глубоко вздохнула. — Она возненавидит жизнь и начнет призывать к себе смерть. Душа ее иссохнет, сердце окаменеет, ум станет холодным и безжалостным. Она никогда больше не будет счастлива.
— Так мой брат был счастлив с женой, которую выбрал себе еще мальчишкой? — недоверчиво спросил герцог.
— Я не видала более счастливой пары, если не считать моих собственных родителей, — ответила Мелисса. — Прошлой ночью мне пришло в голову…
Она смущенно замолчала.
— Что? — поторопил ее герцог.
— Может быть, вам это покажется глупо, ваша светлость, — робко продолжала Мелисса, — но я подумала вот о чем: мы часто говорим, что влюбленные поражены стрелой Купидона… Как же больно ранит эта стрела!
Мелисса опустила глаза и поспешно продолжала:
— Ничто в мире не совершенно, и к любви всегда примешивается страдание. Так лорд Рудольф в семнадцать лет встретил женщину, которую полюбил на всю жизнь, — но, чтобы обрести счастье с ней, ему пришлось покинуть семью.
Мелисса ждала ответа, но герцог молчал. Тогда она продолжила:
— Мой отец был беден и незнатен. Мать вышла за него против воли родных, и дедушка лишил ее наследства. Наша семья жила очень скромно. Но в мире нет совершенства, и не стоит требовать от судьбы слишком многого.
— Не упрек ли это мне, — улыбнулся герцог, — за мое стремление к совершенству во всем?
— Все мы стремимся к совершенству, — ответила Мелисса. — Но, если все зло вдруг исчезнет, мне кажется, в этом мире станет скучно жить. Не с кем будет спорить, не с чем бороться…
— Вы боретесь со мной?
— И не думаю! — воскликнула Мелисса. — Я просто кладу к ногам вашей светлости почтительную просьбу и молю о справедливости и милосердии.
Наступило молчание.
— Вы показали мне новую сторону дела, — заметил наконец герцог. — Благодаря вам я получил пищу к размышлениям.
— Вы подумаете о моих словах? — спросила Мелисса.
— Боюсь, что не смогу об этом не думать, — ответил герцог. — Однако я все же не намерен отправлять племянницу в Индию с человеком без денег, без имени, без всяких достоинств, коими должен обладать претендент на ее руку.
Мелисса застыла, словно громом пораженная. Значит, все напрасно?
— Вы снова о деньгах! — воскликнула она наконец. — Черил богата, Чарльз беден! Что ж, испытайте его чувства! Лишите Черил наследства и посмотрите, что станется с их любовью лет через пятьдесят! Надеюсь, такого срока вам довольно?
Она с вызовом уставилась на него, но тут же испугалась своей смелости.
— Простите, ваша светлость, — поспешно добавила она. — Мне не следовало так разговаривать с вами. Но это беспокойство о деньгах так нелепо и неуместно, когда речь идет о любви! Я знаю Чарльза. Он любит Черил всем сердцем и, если бы она была бедна, любил бы ничуть не меньше. Он не раз сожалел о том, что деньги ставят между ними преграду. И Черил любила бы Чарльза, будь он даже нищим, просящим подаяния!
Мелисса глубоко вздохнула.
— Но что толку говорить с вами о любви? Разве вы когда-нибудь любили?
Герцог молчал, и Мелисса подумала, что он не станет отвечать на такой неуместный вопрос. Но он все-таки ответил.
— Да, было однажды, много лет назад. Тогда-то я и узнал цену восторгам поэтов! Блаженство, слияние душ, обретение идеала — все это существует только в их горячечных мечтах.
А в жизни любовь — лишь физическое влечение к существу другого пола.
— Я не думала, что вы такое пережили, — мягко ответила Мелисса. — Но без любви нельзя стать счастливым.
Герцог поднял голову и внимательно взглянул на нее. Мелисса продолжала:
— Вы говорите, что любили однажды и были разочарованы. Но счастливы ли вы? Не знаю. У вас есть все — дворец, титул, несметные богатства. Но скажите откровенно: можете ли вы поклясться всем, что для вас священно, что вы счастливы? Счастливы так, как может быть счастлив влюбленный и любимый?
Мелисса сама ужаснулась своему дерзкому вопросу. Ей казалось, что герцог сейчас испепелит ее взглядом или сотрет в порошок презрительной насмешкой. Но он не рассердился.