В то же самое время у Ровены возникло непонятно откуда подозрение, что молодой человек гнал очень быстро.
Он не походил на человека, который стал бы медлить на дороге и осторожничать. Ей почему-то казалось, что этот человек обладает энергичным характером и пылким темпераментом и сдержанность не входит в число его достоинств.
Ровена оглядела комнату, размышляя, что еще она может сделать, но в этот момент услышала, как открылась входная дверь, и, выбежав на лестницу, увидела в прихожей отца.
— Папа! — воскликнула девушка. — Как хорошо, что ты пришел!
— А, Ровена! Эйб сказал мне, что пациента уложили в постель.
— Он не приходил в сознание, папа. Это было очень страшное столкновение?
— Скорее неприятное, — сказал доктор Уинсфорд, поднимаясь по лестнице.
— Что же там случилось? — Ровене хотелось как можно полнее удовлетворить свое любопытство.
— Кучер наемного экипажа выскочил прямо на середину перекрестка. Это была целиком и полностью его вина, и только благодаря искусному обращению с лошадьми мужчине, управлявшему фаэтоном, удалось уклониться от лобового столкновения.
— Я так и знала, что это вина кучера, — воскликнула Ровена.
— Бог любит пьяниц и дураков, поэтому на негодяе не осталось ни единой царапины. Зато фаэтон этого бедняги перевернулся и, кажется, по нему проехало колесо.
— Он очень плох, папа?
— Не могу сказать точно, пока не осмотрю его, — ответил доктор. — Ты принесешь мне горячей воды?
— Она уже в спальне, — сказала Ровена. — И я отерла кровь с его лица. Рана на лбу выглядит не так уж ужасно.
— Меня беспокоят внутренние повреждения, — покачал головой ее отец. — У нас остались бинты?
— Да, папа, и они тоже уже там.
Доктор Уинсфорд зашел в спальню и сказал, бросив взгляд на кровать:
— Ты уже позаботилась о том, чтобы его раздели, — хорошая девочка. Это сэкономит время, а мне еще предстоит обработать около дюжины царапин, синяков и разбитых носов.
Говоря все это, отец Ровены прошел через комнату и тщательно вымыл руки под умывальником.
— Тебе нужно что-нибудь еще, папа? — спросила Ровена.
— Нет, думаю, все необходимое под рукой, — немного рассеянно ответил доктор.
Вытирая руки, он сосредоточенно смотрел на лежащего перед ним раненого, и Ровена знала, что сейчас отец концентрирует внимание на его состоянии, а значит, неспособен думать ни о чем другом.
— Пойду приготовлю тебе чашку чая, папа, — сказала девушка. — Позови меня, если понадобится что-нибудь.
Она сбежала по лестнице, радуясь тому, что может хоть чем-то помочь своему сердобольному отцу.
Ровена слишком хорошо знала, как расстраивают его происшествия вроде сегодняшнего: местные жители так любили доктора еще и потому, что он был очень чувствительным человеком и сильно переживал, видя, как люди страдают от боли.
Ровена ясно представила себе картину разыгравшейся трагедии — визжащих женщин и детей из перевернувшегося экипажа, ржание лошадей, бьющихся от страха, крики, стоны и упавшие тела вперемешку с багажом, клетки с курами и почти наверняка — мешок с козой или овцой.
Как и сама Ровена, отец ее наверняка испытывал жалость не только к пострадавшим людям, но и к животным.
Девушка была уверена, что раненый джентльмен наверняка ехал на превосходных лошадях, и теперь оставалось только надеяться, что их не повредило сломанной осью, как коня, пострадавшего недавно при столкновении в соседней деревне.
— Доктор уже дома? — спросила миссис Хансон, когда Ровена зашла в кухню.
— Да, — ответила девушка, — он наверху, с пациентом.
— Я должна передать ему, мисс Ровена, что миссис Карстейз будет очень благодарна, если доктор зайдет к ней сегодня вечером.
— У него не будет на это времени, — твердо сказала Ровена. — Вы знаете так же хорошо, как я, миссис Хансон, что миссис Карстейз просто требуется, чтобы кто-то выслушал ее жалобы по поводу непутевого сына. С ее здоровьем все в порядке, и она просто зря отнимает время у моего отца, а он слишком добр, чтобы прямо сказать об этом.
— Я только передаю то, что меня просили, — ответила миссис Хансон.
— Да, я знаю. Но, думаю, мы вполне могли забыть о ее просьбе, взволнованные дорожным происшествием.
Ровена подумала о том, что миссис Карстейз — лишь одна из немногих, кто злоупотребляет добросердечием ее отца.
Мистер Уинсфорд был для жителей деревни не только врачом, но и своего рода исповедником, а иногда Ровена поддразнивала его, говоря, что он почти что успел стать и предсказателем судеб.
— Они слишком многого хотят, — возмущалась девушка. — Пора уже нашему ленивому викарию освободить тебя хотя бы от выслушивания всех наболевших вопросов.
— Люди доверяют мне, — робко защищался доктор Уинсфорд. — Я не должен обманывать их ожиданий, Ровена.
Поднимаясь с подносом наверх, Ровена думала о том, что теперь, когда умерла ее мать, отец еще глубже погрузился в работу, отдавая ей все свои силы и время.
Девушка была уверена, что отец делает это еще и потому, что, занимаясь любимым делом, он отвлекается от мыслей о покинувшей его навсегда любимой жене. Смерть ее оставила в душе его саднящую пустоту, которую не могли заполнить даже дети.
Ровена знала, что отец любил ее, полагался на нее, но никогда, как бы ей этого ни хотелось, она не сможет заменить умершую мать. Когда умерла миссис Уинсфорд, для доктора словно погас светоч, освещавший его жизненный путь.
Смерть миссис Уинсфорд была неожиданной и, как часто думала Ровена, совершенно нелепой.
Казалось, холодной промозглой зиме не будет конца, у матери начался кашель, который все усиливался, несмотря на то, что для лечения использовали различные домашние средства.
В доме было холодно, потому что они не могли позволить себе лишний фунт угля, денег не всегда хватало даже на еду.
Оглядываясь теперь назад, когда уже ничего нельзя было изменить, Ровена понимала, что мать отказывала себе во многом ради того, чтобы мужу и детям доставалась львиная доля их скудных трапез.
Кашель становился все сильнее, и вскоре выяснилось, что у миссис Уинсфорд развилась тяжелая пневмония. Не имея сил, чтобы противостоять болезни, несчастная женщина на глазах угасала и тихо скончалась, оставив семью, потрясенную внезапным горем.
— Если бы все заплатили тебе то, что должны, папа, — с горечью сказала Ровена после похорон, — я уверена, что мама была бы жива.
Отец ничего не ответил, и она не стала больше поднимать в их разговорах эту тему.
Но Ровена твердо решила, что никогда больше не позволит пациентам, которые не стеснены в средствах, улизнуть, не уплатив по счетам.