Наблюдая за Алоиз, герцог не сомневался, что ей хватит сообразительности правильно оценить то, что он предлагал ей.
После небольшой паузы он сказал:
— Я совершенно уверен, что, если Элдерфильд с вашей помощью и поддержкой добьется успехов в течение нескольких лет, Ее Величество скорее всего предложит ему пост губернатора в одном из владений империи.
Герцог видел, что Алоиз внимательно слушает его.
— По правде говоря, мне самому предлагали пост губернатора в прошлом году, но я отказался. Мне этого не надо. Но я знаю, Алоиз, что вы бы наслаждались великолепием и пышностью обстановки, которая сопутствует должности представителя Ее Величества во владениях британской короны, и оказываемыми ему поистине королевскими почестями!
Он со смехом добавил:
— Вы выглядели бы прекрасно при собственном дворе.
У Алоиз перехватило дыхание.
Казалось непостижимым, как герцог мог просить за другого человека.
И все же она вполне отчетливо поняла, что он ей предлагал.
— Я не пытаюсь заставить вас с поспешностью принимать решение, — продолжил герцог, — но, как мы оба с вами знаем, на то место, которое я освобождаю, непременно появится множество кандидатов. Если Элдерфильд не подкрепит свои позиции намерением жениться и готовящейся свадьбой, то обязательно найдется кто-то, способный обогнать его и прийти первым.
— Я понимаю это, — задумчиво сказала Алоиз, — но я надеялась…
Она колебалась.
Герцог понял, что она собиралась произнести «…вы хоть немного интересуетесь мною».
Он легко читал ее мысли.
Не успела она сообразить, каким образом ей завершить фразу, как он резко поднялся со своего места.
— Не хочу показаться невежливым, Алоиз, — сказал он, — но мне еще многое надо сделать до того, как вернутся гости, отправившиеся в церковь. Так что вы должны извинить меня, но мне необходимо встретиться с моим секретарем.
Он направился к двери.
— Между прочим, — добавил он, — я попросил вашу мать приехать и помочь мне в создании питомника лекарственных трав, как только я вернусь в Девоншир, чтобы продолжить там работу над парком и садами. Она обладает значительно более обширными познаниями в этой области, чем я.
— Моя… мать? — спросила Алоиз.
— Я не могу представить себе никого, кто являлся бы не просто таким великолепным специалистом в этой области, но и получал бы от этого занятия больше удовольствия, чем она.
— И… мама приняла ваше… приглашение… в Девоншир?
— Я очень благодарен ей за согласие, — герцог улыбнулся, — а так как пребывание госпожи Мэнсфорд у меня в доме в течение определенного времени, несомненно, послужит причиной многочисленных сплетен, она сделала мне еще одно одолжение, пообещав стать моей женой!
Лицо Алоиз выражало изумление.
Но прежде чем она смогла что-либо произнести, он уже открыл дверь и покинул комнату.
Какое-то время Алоиз не шевелилась.
Она была в состоянии только стоять и смотреть на дверь.
Невозможно было поверить ни тому, что она услышала, ни тому, что герцог говорил серьезно.
Ей и в голову никогда бы не пришло, что ее мать может снова выйти за кого-нибудь замуж, не говоря уж о человеке, которого Алоиз выбрала для себя,
— Это… неправда… этого не может быть! — шептала она. — Он, должно быть, шутит!
Но так шутить не пристало герцогу.
Да и забавной подобную шутку она ни в коей мере не находила.
В какой-то момент Алоиз показалось, что она не удержится от крика дикой ярости.
— Как могла мама увести у меня герцога?
Но потом она вынуждена была честно признаться себе, что, откровенно говоря, он никогда и не принадлежал ей.
— Но мама… мама… обойдя всех, станет герцогиней Кэрнторпской, хозяйкой замка и, помимо этого, еще дюжины других поместий! — размышляла она.
Она наденет диадему Кэрнторпов на церемонию открытия Парламента.
Тут Алоиз вспомнила, что герцог, а значит, и его супруга не собираются бывать в Вестминстере.
Значит, мать будет проводить время только в Девоншире, в беседах с герцогом о его питомнике лекарственных трав.
И ни о чем не думать, кроме цветов, одних цветов и еще раз цветов.
Когда Алоиз жила дома, ей всегда казалось, что нет ничего несноснее, чем материнские занятия цветами.
Сама она меньше всего на свете желала бы стать затворницей в Девоншире.
Вдали от Лондона, от балов, на которых она блистала.
Даже титул герцогини не смог бы восполнить потерю зрителей ее великолепия, ведь не перед садовниками же ей красоваться.
В этот момент Алоиз задумалась над тем, что говорил ей герцог о графе.
Все сказанное четко запечатлелось в ее сознании, она могла бы повторить это слово в слово.
Безусловно, такая жизнь соответствовала ее желаниям.
Быть равной среди придворных, государственных мужей и политиков.
Принимать знаки внимания и восхищения от иностранных послов, изо дня в день прибывающих в Виндзорский дворец и покидающих его подобно приливам и отливам.
Получать приглашения на все приемы и официальные банкеты, проходящие в Букингемском дворце.
Она уже видела себя плывущей через тронный зал.
Когда она склонится в поклоне перед принцем Уэльским, это будет самый изящный поклон и ни одна из присутствующих дам не сможет сравниться с ней.
А потом она станет женой губернатора.
Она прекрасно знала, что за этим следовало.
Как сказал герцог, губернатор и его супруга, представляющие Ее Величество в любой из британских колоний, получают по-настоящему королевские почести.
Алоиз знала, что ей будут низко кланяться, когда она будет входить в комнату.
Майкл и она будут первыми проходить к столу.
И, кроме того, во время представления гостей перед ней будут склоняться в поклоне, как перед самой королевой.
Внезапно она задумалась: а что, если после случившегося вчера вечером граф решил, что ее ответ окончателен.
Возможно, он уже покинул замок.
Она открыла дверь и побежала по коридору в холл. Дворецкого там уже не было, но лакеи были на своих местах.
— Вы не видели графа Элдерфильда? — спросила она, с ужасом ожидая, что сейчас узнает о его отъезде из замка.
Вместо этого один из лакеев указал куда-то сквозь раскрытую дверь:
— Его сиятельство только что отправился к озеру, миледи.