— Вы приехали! Вы приехали! — повторяла она с пылкостью юной девушки.
Герцог пересек комнату, спеша ей навстречу, и взял протянутые к нему руки.
Он поцеловал их одну за другой.
— Я приехал при первой же возможности, — ответил он. — Мне уже стало казаться, что гости никогда не разъедутся!
— Но вы здесь! — сказала Элизабет, глядя на него с обожанием.
— Да, я здесь, любимая моя, — сказал герцог, — и это единственное, что имеет для нас значение.
Понимая, что она лишняя. Мена направилась к двери.
— Там, снаружи, вас ждут, Мена.
Он произнес эти слова и тут же снова повернулся к Элизабет.
Он явно не в состоянии был думать ни о чем другом. Мена почувствовала, как сильно забилось ее сердце.
Прикрыв дверь, она поспешила через холл.
Во дворе она увидела четверку белых лошадей, тех самых, что возили их с матерью в замок.
И стоящего рядом с ними беседующего с Гейлом Линдона. Да, именно его!
Она была так взволнованна, что ей почудилось, будто весь он окутан каким-то ослепительным светом.
Он поднял глаза и заметил девушку, стоящую в дверном проеме.
Ей показалось, что сердце вылетело из ее груди прямо в его объятия.
Он, по-видимому, дал Гейлу какие-то указания, потому что старый конюх повел лошадей по направлению к конюшне.
Линдон подошел к Мене.
Одет он был на этот раз нарядно, даже несколько щеголевато. На голове у него была высокая шляпа, которую он тут же сдернул.
Видимо, он привез герцога.
Возможно, это тоже входило в его обязанности.
Он подошел к Мене, и молодые люди взглянули в глаза друг другу.
Она дрожала, ведь это было так неожиданно, что он приехал сюда.
— Мне надо поговорить с вами, — сказал он проникновенно. — Куда мы можем пойти, чтобы нам не помешали?
— В… сад, — ответила Мена.
Он взял ее за руку, и они пошли в сад.
Он молчал, пока шел за Меной в тот уголок сада, который она хотела ему показать.
Там была построена копия небольшого древнегреческого храма.
Отец приобрел ее вскоре после того, как начал увлекаться Грецией, на распродаже имущества после смерти какого-то помещика.
Конечно, для них это было очень дорого, и после такой покупки они долгое время старались экономить на всем.
Мена знала, что отцу это место было особенно дорого.
Часто в летние дни он уходил туда поработать со своими рукописями, и никто не беспокоил его там.
Подойдя к храму, Мена оглянулась на Линдона и увидела, что тот улыбается.
Она ждала от него каких-то слов — он не мог не оценить этот восхитительный уголок сада.
Но он вдруг обнял ее и начал целовать.
Его поцелуи были страстными, требовательными, и Мена почувствовала, словно небеса раскрыли ей свои объятия.
Она будто оторвалась от всего земного и теперь парила в облаках.
Он целовал ее до тех пор, пока исступленный восторг не переполнил их.
Тихонько вскрикнув, она спрятала лицо у него на груди.
Не выпуская ее из объятий, он начал говорить:
— Как вы могли так чудовищно поступить со мной — уехать, не предупредив меня, ничего не сказав. Я думал, сойду с ума, когда обнаружил, что вас нет.
— Я… хотела сообщить вам… — каким-то незнакомым голосом проговорила Мена, — но я даже не знаю вашей… фамилии, и, как ни глупо это звучит, я не спросила названия вашего имения.
Линдон улыбался.
— Я так и решил. Но вы даже представить себе не можете, что я пережил, узнав о вашем отъезде.
— Я могу… я боялась, что никогда больше… не увижу вас.
Он ласково приподнял ее лицо и снова стал целовать. Теперь его губы были мягкими и нежными. Потом он поднял голову и, глядя на ее сияющие глаза и трепещущие губы, спросил:
— Когда мы поженимся, дорогая моя? Я не могу больше без тебя…
— О, Линдон! — выдохнула Мена. Ощущение необычайности и волшебства этого момента пронизало все ее существо как солнечный луч.
Но тут она внезапно вспомнила о его бедности. Молодой человек заметил, что выражение ее глаз изменилось, и спросил:
— Что случилось? Что-то тревожит вас?..
— Я… мне нужно… поговорить с вами…
— Да, конечно, ведь для этого мы и пришли сюда.
Он увлек ее внутрь храма.
Там стоял небольшой диван, на котором так любил работать отец Мены.
Диванчик был уже вытертый и полинявший, но все такой же удобный.
Они уселись на него.
Линдон приобнял девушку за плечи и крепко прижал к себе.
— Вы так и не ответили, — тихо заговорил он, — когда же мы поженимся.
— Я люблю вас! — отвечала Мена. — Я так сильно люблю вас, что, когда мы уезжали, мне казалось, что у меня разорвется сердце, и с тех пор, как вернулась сюда, я не находила себе места.
Голос ее дрожал и прерывался. Он снова поцеловал ее. Помолчав, Мена нерешительно продолжила:
— Я хочу, чтобы вы знали… больше всего на свете я желала бы выйти за вас замуж… нет ничего прекраснее, чем стать вашей женой… но я не должна … я не могу причинить вам боль.
— Причинить боль? — изумленно переспросил он.
— Я хочу сказать, — пояснила Мена, — что я же вижу, что вы зарабатываете на жизнь тяжелым трудом, а я боюсь, у меня нет денег…
— И вы считаете, что это так важно? — перебил ее Линдон.
— Разве нет? Подумайте, того, что вы зарабатываете у герцога, может быть, и хватает вам на жизнь и на то, чтобы содержать ваш восхитительный маленький дом… Но ведь после свадьбы расходы увеличатся — жена и…
— И — что?
Девушка уткнулась ему в плечо и прошептала:
— У нас может родиться ребенок…
Линдон еще крепче обнял ее, а она поспешила продолжить:
— Я готова все делать сама… экономить на всем… но я не смогу вынести, если стану обузой для вас и вы пожалеете, что женились на мне.
Она посмотрела ему в лицо, а слезы струились по ее щекам.
Он долго изучающе разглядывал ее, потом достал из кармана носовой платок и тихонько вытер слезы с ее лица.
Платок был тончайшего льняного полотна и источал аромат дорогого одеколона.
Но от такой нежной заботы она почему-то заплакала еще горше.
Он снова крепко прижал ее к себе.