— Никто из нас этого не хочет, — возразила Зошина.
— Думаю, что нет, — согласилась герцогиня-мать. — Эти мелкие дворы до крайности окостеневшие и чопорные. Там дыхнуть-то нельзя, чтобы не нарушить протокол. Я уверена, ни одной из вас это не пришлось бы по вкусу! Должна сказать, те обязательные визиты, которые мне приходилось отдавать с твоим дедушкой, превратились бы в настоящую пытку, если бы только мы не смеялись до упаду, когда оставались одни, над всем, что происходило вокруг.
— Дедушке, должно быть, очень повезло, что он женился на вас. А что бы было, если бы вы не набрались смелости отправиться посмотреть на него?
— Я часто думала об этом. Кто угодно мог стать королевой Лютцельштайна, и, возможно, ты, дорогая моя, не была бы такой очаровательной и живой, если бы не моя венгерская кровь!
— Я тоже так думаю, и я уверена, что именно благодаря венгерской крови все мы так хорошо сидим в седле.
— Венгры — прирожденные наездники, — подтвердила герцогиня-мать. — Я часто дразнила твоего деда тем, что он влюбился не в меня, а в мою лошадь, тем более что она умела вытворять роскошные трюки.
— А что отвечал дедушка?
Взгляд герцогини-матери потеплел.
— Ты еще слишком молода, и мне не стоит рассказывать тебе это, но настанет день, и ты узнаешь, какие слова находит мужчина, если он хочет сказать женщине о своей любви.
Станции становились все чаще, народу тоже все прибывало. Холмы и долины, заснеженные горные вершины вдали, серебристые реки убеждали Зошину, что посол был прав, утверждая, что Дьер — одно из самых красивых мест на Земле.
Озера и замки, которые они проезжали, наводили на мысли об истории Дьера. Постепенно местность становилась все более населенной, они приближались к столице.
Зошина почувствовала, как неистово застучало ее сердце. Фрейлины засуетились вокруг герцогини-матери, подавая ей то перчатки, то сумочку, то предлагая взглянуть на себя в зеркало. Зошина невольно подумала о том, как выглядит она.
И хотя она знала, как идет ей розовое платье, девушка внезапно почувствовала себя неловкой и незаметной рядом с величавой элегантностью своей бабушки.
«Я должна все сделать правильно», — отчаянно приказала она себе.
Поезд начал замедлять ход, и на них стала медленно надвигаться переполненная платформа.
— Ты готова, моя дорогая? — спросила герцогиня-мать. — Я выйду первой, а ты следуй за мной. Король и, я полагаю, принц-регент будут встречать нас сразу у двери вагона.
Зошина хотела было ответить, но слова, казалось, застряли у нее в горле. Поезд замер. Фрейлины поднялись с мест, и Зошина увидела, как король и регент в сопровождении нескольких других придворных прошли мимо окна к двери их вагона.
Не суетясь, герцогиня-мать удостоверилась, что ее платье приведено в порядок, и минуту постояла молча, сосредоточенно.
Затем герцогиня София медленно, немного загадочно улыбаясь, направилась к выходу.
Зошине казалось, что у нее ноги словно приросли к земле, и только значительным усилием она заставляла их повиноваться.
Герцогиня-мать, опираясь на протянутые со всех сторон руки, спустилась на платформу. Почти ничего не видя от волнения, Зошина спустилась следом и секундой позже услышала молодой мужской голос:
— Добро пожаловать в Дьер, мадам! Это огромная честь для меня — иметь удовольствие принимать вас здесь в качестве своей гостьи.
Голос прозвучал почти по-мальчишески. В следующую же минуту герцогиня-мать отступила в сторону, и Зошина присела в глубоком реверансе.
Какое-то время она не решалась поднять глаза, но тут снова раздался высокий голос короля:
— Добро пожаловать в Дьер! Для меня большая честь иметь удовольствие принимать вас в качестве своей гостьи.
Девушка подняла глаза. Король был красив и очень похож на свой миниатюрный портрет, но художник не передал выражение глаз короля, которое она заметила сейчас. Он смотрел на нее явно с неудовольствием и даже с неприязнью.
Впечатление было мимолетным. Прежде чем она сумела рассмотреть короля, он повернулся к графу Ксаки, который стоял за ней, и Зошине пришлось двинуться дальше.
Она услышала, как герцогиня-мать сказала:
— Я хочу представить вам свою внучку, принцессу Зошину.
Зошина снова присела в реверансе, уже потом сообразив, что перед ней принц-регент Шандор.
Она никак не могла забыть выражение, с которым король посмотрел на нее. Неприятно забилось сердце. Его неприязненный взгляд потряс девушку до глубины души, и ей не удавалось сосредоточиться ни на чем другом.
Но тут она ощутила крепкое рукопожатие и услышала:
— Я в восторге, ваше королевское высочество, что вижу вас, и я искренне надеюсь, что мы сумеем сделать посещение Дьера радостным для вас.
В искренности этих слов сомневаться не приходилось.
Зошина неожиданно сообразила, что понятия не имеет, как выглядит регент, и подняла глаза на него.
Она воображала, что регент, раз он приходится королю дядей и занимает эту должность уже несколько лет, должен быть стар или по крайней мере не первой молодости.
Но красивому мужчине, который все еще крепко держал ее руку, не могло быть больше тридцати трех — тридцати четырех лет.
В этом человеке чувствовалась уверенность в себе, которой не было у короля. Почему-то эта уверенность прибавила Зошине бодрости, так необходимой ей в тот момент.
Выражение, мелькнувшее в глазах короля, уже не так пугало девушку, словно принц-регент успокоил ее и прибавил твердости духа. Герцогиня-мать приветствовала премьер-министра и еще кого-то из сопровождавших короля должностных лиц, Зошина же какое-то время пыталась следовать за ней.
Ее рука все еще лежала на ладони регента, и он, словно догадавшись о ее чувствах, сказал:
— Нас всегда выводит из душевного равновесия необходимость приветствовать сразу целое море новых людей, но я могу уверить вас, ваше королевское высочество, что все они с тем же восторгом и воодушевлением встречают вас, как и я.
Зошина нашла в себе силы, чтобы проговорить:
— Вы… очень… добры ко мне.
— Нам всем бы хотелось, чтобы вы почувствовали наше к вам расположение, — ответил регент. — А теперь позвольте представить вас премьер-министру. Он жаждет с вами познакомиться.
Зошину представили еще множеству важных персон, затем король занял место подле герцогини-матери, и все двинулись к зданию вокзала. Зошина в сопровождении регента следовала за ними. У входа они остановились, и оркестр заиграл сначала национальный гимн Лютцельштайна, затем Дьера. Теперь все четверо стояли в один ряд, и Зошина смогла украдкой взглянуть на короля. Он стоял, напряженно выпрямившись и, как ей показалось, всем своим видом показывая, что все происходящее ему предельно надоело. Когда отзвучали государственные гимны и они направились к открытой карете, уже ожидавшей их, король зевнул, прежде чем уселся рядом с герцогиней-матерью спиной к вознице, в то время как Зошина и регент устроились напротив них.