Маркиз рассмеялся.

— Думаю, у вас будет и то, и другое!

— Спасибо вам, правда, большое спасибо! — поблагодарила его девушка совсем иначе, нежели в ту минуту, когда получила в подарок от него кольцо.

Но, внутренне почувствовав, что он раздумывает, стоит ли ему поцеловать свою невесту, Эльмина заторопилась показать ему собрание живописи.

— Вам стоит полюбоваться на папины картины, прежде чем мы вернемся в гостиную. Он очень гордится ими, и его страшно разочарует, если вы не обратите на них внимания.

— Думаю, он сможет понять, что в сложившейся ситуации я буду восхищаться только вами!

Маркиз отметил, как озорно посмотрела на него Эльмина.

— Как красиво вы говорите, — промолвила она. — Я и в самом деле могу надеяться, что это — правда?

— Мне остается только решительно отстаивать правоту своих слов, — с некоторым удивлением ответил маркиз. — Вы позволите мне поинтересоваться, сколько вам лет, или сочтете мой вопрос слишком дерзким?

Эльмина залилась колокольчиком, не придавая значения мелодичности своего смеха.

— Я так и думала — вам хотелось это узнать с того самого момента, как вы меня увидели. Как раз на прошлой неделе мне исполнилось восемнадцать. Я знаю, что выгляжу моложе, но, хотя это может вас беспокоить, ручаюсь, с годами это пройдет.

Теперь уже искренне расхохотался маркиз и проговорил сквозь смех:

— Это бесспорно. Но, надо признаться, я не ожидал встретить столь юное и, если позволите, столь необычное создание, как вы.

— Вы писали в вашем письме папе, будто желаете взять в жены его дочь. Поскольку я единственная, кто еще не обручен, у вас действительно не очень большой выбор.

— Я не жалуюсь, — перебил ее маркиз, но у него возникло странное ощущение, что Эльмина не поверила ему.

И тогда она произнесла удивительные слова, которые он не предполагал от нее услышать:

— Думаю, теперь нам следует вернуться в гостиную. Мама будет переживать, если мы останемся здесь слишком долго, а папа начнет думать — вдруг вы решили отказаться от своего предложения, увидев меня и поговорив со мной, и поискать невесту в ином месте.

Маркиз на какое-то время потерял дар речи и лишь молча смотрел на девушку.

Но Эльмина уже приблизилась к двери и открыла ее, и ему ничего не оставалось, как вслед за ней покинуть кабинет графа.

Только когда они уже снова шли по коридору обратно в гостиную, он нашел нужные слова.

— Я был, несомненно, прав, леди Эльмина, сочтя вас самобытной, необычной девушкой, и с нетерпением стану ждать нашей следующей встречи.

— Она состоится через три дня, когда мы приедем к вам обедать, милорд, — ответила Эльмина. — А я, честно говоря, просто жажду увидеть Фалькон и все его сокровища, хотя в это время дня мне не удастся посмотреть ваших лошадей.

Возможно, ему следовало хоть что-то ответить ей, но как раз в это время Эльмина, шедшая впереди, уже открыла дверь в гостиную.

Маркиза не покидало какое-то диковинное чувство, будто в обычных словах девушки присутствовал другой смысл, какая-то скрытая насмешка, которую она оставила при себе.

Он не понимал, каким образом ощутил это.

Ему просто пришла в голову подобная мысль, и он поверил, что не ошибся.

Час спустя, по дороге домой, оставшись наедине со своими мыслями, он пришел к единственному выводу: его будущая невеста не укладывается в рамки его представления о современной девушке на выданье; кроме того она не произнесла ничего такого, что он мог бы от нее услышать.

Просуммировав свои впечатления, он нашел для нее всего одно слово: «Необычная».

Глава четвертая

Эльмина медленно спустилась в холл, где ее ожидал отец.

Он не мог скрыть волнения, как, впрочем, и все остальные члены семьи.

Как только она появилась, он вынул из кармана жилета золотые часы.

— Быстрее, быстрее! Ты опаздываешь! — поторапливал он ее.

Но Эльмине не удавалось двигаться быстрее из-за длинного шлейфа, который несла горничная матери, а так как она еще и боялась упасть, то приходилось крепко держаться за перила.

Отец не смотрел на нее, пока она спускалась.

И она была ему за это благодарна, потому что опасалась его возможной реакции на свадебное платье.

После обеда в Фальконе, заметно отличавшегося от обеда в Уорн-парке, поскольку маркиз пригласил кое-кого из своих родственников, ей так и не представилась возможность поговорить с ним наедине, а он, со своей стороны, вообще не предпринял никакой попытки уединиться с ней.

Эльмина не сомневалась, что, хотя само желание вступить в брак и получило одобрение родни маркиза, все были, несомненно, удивлены его выбором.

Каждый из них так или иначе высказывался по поводу ее юного вида, и немногие соглашались поверить, что ей уже исполнилось восемнадцать.

Девушка была уверена, они надеялись увидеть на ее месте Мирабель, считая сестру именно той из дочерей графа, которую должен был выбрать маркиз.

Из-за этого многих пришлось посвятить в тайну обручения старшей девицы Уорнборо.

Но выбор пал на Эльмину, и это означало для нее одно: в день бракосочетания она должна выглядеть безупречно, тем более из Лондона прибудут многочисленные друзья маркиза, чтобы с пристрастием оценить невесту и, безусловно, раскритиковать ее.

Ей повезло, что графиню слишком волновали мысли о предстоящих трех свадьбах в столь короткое время: из-за этого она не смогла уделять пристального внимания Эльмине, что непременно сделала бы при иных обстоятельствах.

Когда они приехали в Лондон, она повела свою младшую дочь по магазинам, которые обычно посещала сама, выбрала множество платьев, на ее взгляд, подходящих, и предупредила, что на следующий день хотела бы увидеть выкройки и отрезы материи.

Это позволило Эльмине убедить мать, — которая должна была заниматься в Лондоне множеством разнообразных дел да еще отвечать на многочисленные приглашения друзей, — что они с сестрой вполне могли бы вновь пройтись по магазинам лишь в сопровождении служанки и таким образом развязать матери руки.

Графиня была довольна, Мирабель тоже.

— Ты же знаешь, какая у нас мама, — сказала она сестре. — Мама думает, что все знает лучше, чем мы, но, по правде говоря, я больше хочу угодить Роберту, а у него совсем особый взгляд на мои наряды.

Эльмина в ответ промолчала, но подумала то же самое, только о маркизе, и у нее не было никакого желания становиться еще одной заурядной, безликой невестой в белом атласе.

Именно такое платье выбрала для нее мама, поэтому, когда Эльмина пришла в магазин на следующий день, она изменила заказ и выбрала вместо атласа тонкую мягкую ткань, расшитую по всему полю серебром.