Восхитительная и дорогая, эта ткань стоила того, так как обязательно должна подчеркнуть цвет волос и прозрачность кожи Эльмины.
Ей никогда еще не удавалось носить свою собственную, а не перешитую с чужого плеча одежду, никто до этого момента не беспокоился, как она выглядит, и она часто сама придумывала праздничные наряды, лежа ночью без сна с открытыми глазами.
Девочке казалось, будто эти наряды превратят ее из самой незаметной в семье младшей сестры, маленькой и нежеланной, в принцессу, которая, конечно же, очарует прекрасного принца.
Обычно в своих фантазиях она видела себя в какой-то необыкновенной, захватывающей дух амазонке, верхом на черном коне, самом великолепном во всей Англии, на скачках с препятствиями.
Или же она появлялась на балу позже всех гостей, а на ней — платье, расшитое бриллиантами, сияющими подобно звездам, либо платье, как будто из лунного света.
Вот на это-то лунное платье ее грез и пал выбор девушки, ставшей невестой.
Отобранная ткань, если на нее смотреть издали, не просто серебрилась, а переливалась всеми оттенками, как вода лесного ручья.
Портниха графини была артистической натурой и легко поняла желание Эльмины.
Помимо всего прочего на нее, несомненно, произвел сильное впечатление тот факт, что девушка должна была стать маркизой Фалькон.
Поэтому портниха согласилась сохранить выбор Эльмины в тайне от графини и постараться, чтобы платье отличалось от других свадебных нарядов всех без исключения невест, выходивших замуж со дня вступления на трон королевы Виктории.
— Вы восхитительны, ваша светлость! — сказала она на последней примерке, и не возникало сомнения в ее искренности.
— Спасибо, — ответила Эльмина. — Я очень надеюсь, что вы правы.
Произнося эти вежливые слова, она думала о маркизе и безмерно желала, чтобы он залюбовался на нее.
И все-таки она не могла быть уверена, обратит ли он вообще внимание на наряд своей невесты, когда рядом будет леди Карстэйрс, которая наверняка явится на церемонию.
Он, однако, удосужился побеспокоиться и послал в Уорн-парк целую коллекцию бриллиантовых диадем, спасая реноме графини объяснением, что в роду Фальконов невесты надевали семейные драгоценности уже в день свадьбы.
Графиня искренне поверила в это, но Эльмина не сомневалась, что маркиз считал все их украшения значительно беднее тех, что принадлежат ему.
Жених хотел взять на себя большую часть организации церемонии, ибо опасался передоверить кому-либо эту слишком ответственную миссию, сомневаясь, что кто-то сделает все так, как хотелось бы ему.
Когда наконец определили день свадьбы, маркиз словно невзначай заметил:
— Я думаю, милорд, прием по случаю свадьбы было бы гораздо удобнее устроить в доме Фальконов, а не у вас.
Однако же его голос подсказал Эльмине, что он заранее тщательно все обдумал.
Граф взглянул удивленно, а маркиз уже продолжал:
— Вы отлично знаете, что мне придется поставить еще и шатры, в которых мои арендаторы и слуги примут участие в свадебном застолье, а вечером, безусловно, следует обеспечить фейерверк.
Немного помолчав, он пояснил:
— В противном случае нам с Эльминой неизбежно придется покинуть застолье здесь и мчаться во весь дух в дом Фальконов, где я должен буду выступить с речью в обоих шатрах и, разумеется, представить собравшимся мою жену. Это может оказаться несколько утомительным для нас обоих.
Он так убедительно изложил свои доводы, что граф согласился, не выказывая при этом большого неудовольствия.
В то же время граф Уорнборо подумал и о том, насколько такое решение сократит его расходы, и уже подсчитывал стоимость свадьбы Мирабель, а потом и Дирдрей.
Итак, было решено, что молодые обвенчаются в небольшой церкви, где крестили Эльмину и где были захоронены все ее предки, а прямо оттуда они направятся в Фалькон — там состоится застолье в огромном зале для приемов.
Девушка узнала, что маркиз распорядился украсить то место, где новобрачные будут принимать поздравления от гостей, орхидеями, выращенными в его собственных оранжереях.
Садовники так же эффектно украсят и зал для приемов.
Вряд ли ее отец мог себе позволить подобную роскошь.
Надо сказать, когда Мирабель и Дирдрей потратили на украшение одной лишь крохотной церквушки в их поместье целый день перед свадьбой, они уже не сомневались, как скромно будут выглядеть их лилии и гвоздики в сравнении с фантастическим оформлением нынешней брачной церемонии.
Идеи маркиза еще более укрепили Эльмину в мысли, что ей нельзя выглядеть маленькой, невзрачной, незначительной полевой маргариткой.
Так или иначе, она совершенно не сомневалась: леди Карстэйрс предстанет экзотической орхидеей, и соперничать с ней невозможно.
Поэтому Эльмине пришлось сконцентрировать все свои мысли только на самой себе, что она делала раньше крайне редко.
Чанг в этом вопросе ей не помощник.
И все же она чувствовала, как в определенном смысле он уже протянул ей руку помощи.
Ведь это он научил ее сосредотачиваться, внутренне собираться для достижения цели и находить решение проблем внутри самой себя.
Оставаясь в одиночестве, она занималась дыхательными упражнениями по специальной системе, которую монахи применяли для обучения своих питомцев до того, как те приступали к освоению карате.
Девушка тотчас увидела в своем воображении картину, и затем ей уже легко было выполнить желаемое.
Она решила поступить по-своему, кто бы ей что ни советовал.
Мама с гордостью достала старинную кружевную бельгийскую фату, хранившуюся в семье Уорнов уже двести лет.
Но для Эльмины фата оказалась слишком тяжеловесной, хотя она прекрасно должна смотреться на Мирабель.
К тому же, подумала Эльмина, если уж ткань для ее платья серебрится особым узором, то бельгийское кружево может оказаться абсолютно лишним.
Для фаты портниха приготовила тончайшего рисунка ткань, не белую, но цвета утреннего тумана, и расшила ее крошечными кристалликами, напоминавшими бриллиантовую россыпь, — они поблескивали на свету словно капли росы.
И, вновь бросая вызов традиции, Эльмина отказалась от торжественной процессии со шлейфом — пусть искрящаяся ткань свободно стелется за ней, когда она пойдет к алтарю.
Очередной проблемой стал выбор диадемы.
Маркиз прислал три, одна больше другой, но все они своим видом угнетали ее.
— О, как они бесподобны! Такое великолепие! — восклицала Мирабель.
Она примерила одну и тут же сказала:
— Обещай мне, когда я буду выходить замуж, ты позволишь мне позаимствовать у тебя вот эту. Если мне удастся ее надеть, это будет самая шикарная корона в моей жизни.