Харриет стояла, охваченная дрожью.
— О, Каролина, я совсем не такая храбрая, как ты. Может, мне лучше вернуться домой? Я боюсь разгневать папу, пускаясь на эту авантюру.
— Вздор! — оборвала ее Каролина. — Не говори глупости, Харриет. Замечательный молодой человек хочет жениться на тебе, а ты готова отказать ему и вернуться к рабской жизни! Ты уже забыла, что чувствовала, когда он тебя поцеловал? Неужели для тебя ничего не значит, что он любит тебя и что ты для него дороже всего на свете?
— О Каролина, что же мне делать? — застонала Харриет, не в силах ни на что решиться.
В ответ Каролина взяла ее за плечи и слегка встряхнула.
— Возьми себя в руки, Харриет! — сказала она. — Я скажу, что тебе делать, а ты должна слушаться, потому что я очень хочу тебе помочь.
— Каролина, ты такая смелая, — вздохнула Харриет. — Если б только я была на тебя похожа!
— Ты будешь больше походить на меня, когда снимешь это ужасное платье, — заявила Каролина. — Быстрее, у нас мало времени.
В темноте было нелегко раздеть Харриет и одеть ее снова, но Каролина и Мария справились, хотя сама Харриет была более, чем бесполезна: она едва сдерживала слезы и по-прежнему так дрожала, что не могла застегнуть пуговицу или завязать ленту.
Наконец ее облачили в светло-голубое платье; Каролина надела ей шляпу, отделанную лебяжьим пухом, и завязала под подбородком ленту.
— Теперь муфту, — велела Каролина. В тот момент, когда Мария подавала Харриет муфту, она отступила назад и с одобрением оглядела подругу. В лунном свете Харриет выглядела элегантной и утонченной, несмотря на слезы, непрерывно катившиеся по щекам.
— Ты выглядишь очаровательно! — воскликнула Каролина. — Любой джентльмен согласился бы бежать с тобой, увидев тебя в этом платье. Только, пожалуйста, перестань плакать. Ты отправляешься на свадьбу, а не на похороны.
Харриет неуверенно рассмеялась.
— Каролина, ты такая смешная; но я по-прежнему очень боюсь.
— Кого? Мистера Страттона? — насмешливо спросила Каролина. — Тогда скажи ему об этом; это заставит его ощутить себя сильным и почувствовать ответственность за слабую девушку, рыдающую на его мужественной груди.
— Он скорее отвернется от меня, — жалобно сказала Харриет. — Папа говорит: ничто не сердит джентльмена больше, чем женские слезы.
— Твой папа простофиля и ничего больше, — ответила Каролина. — Надеюсь, когда-нибудь я буду иметь удовольствие сказать это ему в лицо. А теперь, Харриет, стой смирно, Мария вытрет тебе лицо и чуть-чуть подрумянит щеки.
— Нет, нет, Каролина, это нескромно!
— Румяна на щеки, — твердо повторила Каролина, — и розовую помаду на губы, так что помолчи, Харриет.
Едва Мария справилась с заданием, что оказалось вовсе не легко, как с дороги послышался стук лошадиных копыт и шум экипажа.
— Это он! — воскликнула Харриет. — Я не могу… я не пойду!
— Ты пока никуда и не идешь, — спокойно сказала Каролина. — Ты должна заставить его подождать хотя бы несколько минут.
Харриет тут же встревожилась.
— Но если… Каролина… что, если он не будет ждать меня?
— Да, конечно, будет очень жаль, — сухо ответила Каролина, — но мне показалось, будто ты еще не решила, ехать с ним или нет?
— Да, это верно, — кивнула Харриет, — но… Каролина, он ждет!
Было слышно, как позвякивает упряжь, как нетерпеливо переступают лошади. Затем раздался приглушенный кашель.
— Я должна, должна пойти к нему, — возбужденно прошептала Харриет. — Он решит, что я передумала.
— А ты не передумала?
— Конечно, нет; но что скажет папа, я и представить не могу.
— Если последуешь моему совету, то совсем скоро тебе не придется выслушивать папу, — сказала Каролина.
— А если он будет преследовать нас? — спросила Харриет в совершенном ужасе.
— Если он и бросится вдогонку, то дело мистера Страттона показать, на что он способен. Я считаю, что ты, Харриет, можешь на него положиться. Вы пересечете границу и обвенчаетесь прежде, чем твой отец догонит вас.
— Господи, хоть бы так все и случилось! — воскликнула Харриет. — Мне нужно идти. Милая, дорогая Каролина, спасибо тебе. Я твоя должница навеки.
— А твой чемодан? — напомнила Каролина.
— Я не возьму его, — в панике отказалась Харриет.
— Ничего подобного, — заявила Каролина. — Мария, следуй за мисс Уонтидж и отдай ее чемодан мистеру Страттону.
Она опустила руку на плечо Харриет.
— Послушай, Харриет, если он спросит, кто такая Мария, скажи, что она одна из служанок в вашем доме, которой можно доверять.
— Да-да, хорошо, — ответила Харриет, трепеща от волнения, — мне уже и вправду пора идти.
Она пробралась сквозь кустарник, пробежала по аллее и проскользнула через приоткрытые ворота. Мария взяла саквояж за обе ручки и неотступно следовала за ней, а Каролина, накинув на голову капюшон, встала в тени и наблюдала за происходящим.
Одна из лошадей вдруг заржала, словно приветствуя Харриет. Затем Каролина увидела, как навстречу ей вышел мистер Страттон. Когда Харриет приблизилась, он обнял и крепко прижал ее к себе. Она приникла к нему, уронив голову ему на плечо.
— Слава Богу, ты здесь! — услышала Каролина. — Я чертовски боялся, что тебе что-нибудь помешает прийти!
— О, сэр, это было не просто, — голос Харриет дрогнул. — Давайте отправимся побыстрее; отец может хватиться меня.
— Не будем терять времени, — твердо объявил мистер Страттон.
Он повел Харриет к карете, но, видимо, неожиданно увидел Марию, ибо остановился и резко спросил:
— Кто здесь?
Прежде чем Харриет успела ответить, Мария вышла вперед.
— Сэр, вот вещи мадам. Поверьте, я ничего никому не скажу. Только прошу вас, сэр, уезжайте быстрее; сдается мне, что в любую минуту хозяин может пуститься в погоню.
— Черта с два! — голос мистера Страттона зазвенел. — Идем, Харриет!
Издалека Каролине показалось, что он почти на руках донес Харриет до кареты. Чемодан поставили рядом с кучером, раздался звук кнута, одна из лошадей попятилась в возбуждении, и карета тронулась.
Мария поспешно вернулась через ворота; Каролина выступила из тени ей навстречу.
— Молодец, Мария! Ты сказала как раз то, что нужно. Мистеру Страттону не придется скучать, если он весь путь до Гретна Грин будет наблюдать за дорогой.
— А если он не слишком встревожен, страхи мисс Уонтидж будут непрерывно подстегивать его. Господи, миледи, до чего же мне жаль ее, ведь у нее смелости не больше, чем у мышки!