— Тебе… нравится?
— Я люблю тебя вне зависимости от того, что ты носишь, — ответил он. — Но я разочарован.
— Раз-зочарован? — с испугом спросила Тэлия.
— Я сам хотел подобрать подходящую оправу для такого бриллианта, как ты, и часто представлял тебя в чем-то ином, помимо того серого платья. Но в этом удовольствии твой отец меня опередил.
— Это… не расстроило… твоих планов?
Граф улыбнулся:
— Ничто не сможет их расстроить. Все, что я хочу, так это чтобы ты принадлежала мне полностью и абсолютно и чтобы в твоей жизни не было никого, кроме меня.
— В моей жизни и так нет никого, кроме тебя.
Она увидела, с каким восторгом вспыхнули его глаза при ее словах.
Желая еще больше убедить ею в этом, она придвинулась ближе.
— Все еще… трудно поверить, что ты… здесь, — сказала она. — Я так… скучала по тебе… Мне было так плохо… без тебя… И я думала, что… останусь одна… до конца своей жизни.
Он понимал, что она имела в виду, говоря» одна «, и, прикоснувшись губами к ее мягкой щеке, сказал:
— Я чувствовал то же самое. Ты словно забрала с собой частичку меня, и я знал, что никогда не стану полностью самим собой, пока не встречу тебя снова.
Он издал звук, напоминавший усмешку и стон одновременно.
— Никогда я не ведал, что любовь может приносить такую боль, такую мучительную тоску.
— А… сейчас?
— А сейчас любовь — это чудо, которое невозможно описать словами, счастье, которое — я в это верю — будет приумножаться изо дня в день, из года в год до тех пор, пока мы вместе!
Он прижал ее к себе и сказал:
— Нашей любви, твоей и моей, нет предела. Этому мы обязаны судьбе, и судьба никогда не разлучит нас снова. Я люблю тебя, моя прекрасная, и буду любить тебя вечно, и даже этой вечности будет мне мало!
— И я… так же… люблю тебя!
Тэлия вздохнула и, подняв голову, коснулась его губ своими.
— Скажи мне, что… это правда! Дай мне понять, что… это не сон! — взмолилась она. — Это так прекрасно… Так прекрасно, как… прекрасен ты сам!
Больше она ничего сказать не смогла, так как граф приник к ее губам.
Все чувства, что они пытались облечь в слова, нес в себе его поцелуй, заключавший в себе жар самого солнца, осенявшего их сияющим, ослепительным потоком божественного света любви.