Она была уверена в своей правоте, но знала, что должна проверить догадку, чтобы убедиться окончательно.
Сначала девушка подумала что следует сказать об этом отцу, но ведь он захочет, чтобы и она пошла туда вместе с ним, и Гермия будет выглядеть очень глупо, если окажется, что она ошиблась. Отец может тогда спросить ее, почему она так интересуется маркизом.
Лучше сказать ему это утром, чтобы он обязательно заглянул туда.
Но по какой-то причине, сама не зная почему, она чувствовала, что должна идти туда теперь же, в этот момент, и медлить никак нельзя.
Девушка встала с кровати и оделась, набросив на себя первое попавшееся под руку платье.
Она откинула назад волосы, завязав их лентой, и набросила на плечи небольшую шерстяную шаль на случай ночного холода.
Холода, однако, не ожидалось, поскольку весь день был жарким, безветренным, и даже сейчас было тепло.
Приготовившись таким образом, Гермия очень осторожно открыла дверь своей спальни и неслышно проскользнула вниз по лестнице в чудках, держа свои туфли в руке.
Она вышла через кухонную дверь сзади дома, опасаясь быть услышанной отцом и матерью, спавшими в большой спальне, выходившей окнами на фасад.
Надев туфли, она пошла через, сад, примыкавший к главной дороге, где ее уже не могли видеть из окон.
Вряд ли ее кто-нибудь заметил.
Она знала, что няня, да и родители были бы поражены, узнав, что она вышла в такое время.
Ей не было необходимости проходить через калитки, ведущие в парк дяди.
Вместо этого она, как делала неоднократно и ранее, взобралась на стену и соскочила на мягкую землю, направившись затем прямо к Лесу Колдуний.
Этот лес был ближайшим к деревне, и именно поэтому, подумала Гермия, миссис Уомбат много лет назад построила там себе хижину.
Это было еще во времена дедушки Гермии, который — как она слышала о нем — был очень схож характером с ее отцом: такой же жизнерадостный и добрый ко всем, кто жил на его земле.
Он не возражал, когда миссис Уомбат с помощью двух молодых людей, которых она, видимо, приворожила, построила себе дом, частично из кирпичей, частично из стволов деревьев, и стала там жить одна.
Теперь же, когда Гермия вошла с ближнюю часть Леса Колдуний, она поневоле задумалась, верно ли было то, что рассказывали о нем люди.
А вдруг она увидит в лунном свете странные видения и услышит музыку, под которую танцуют ведьмы, эхом разносящуюся по лесу?
Но затем она стала убеждать себя, что даже если ведьмы и собрались в лесу, они не тронут ее, поскольку эльфы и феи — бывшие ее друзьями с тех пор, как она впервые узнала о них — защитят ее от любой напасти.
Сам лес был прекрасен в лунном свете, и трудно было представить, что подобное очарование может омрачиться чем-то злобным.
Луна проливала свое серебро сквозь ветви деревьев, создавая причудливые узоры тени на дорожке, по которой шла Гермия.
Она видела звезды, бриллиантами сверкавшие в небесах над нею, и единственная музыка. которую она слышала, исходила из ее сердца и от деревьев.
Будучи маленькой девочкой, она всегда верила, что если прислушаться, приложив ухо к стволу дерева, то услышишь, как оно дышит, а иногда услышишь и песню, которую оно напевает себе.
Все же другие звуки, чудившиеся ей, исходили скорее всего от гоблинов — этих лесных духов, живущих под корнями деревьев — да от белок, прячущихся в своих гнездах высоко в ветвях и не боявшихся никого, кроме человека.
Неблизок был путь к середине леса, но даже подходя все ближе к хижине миссис Уомбат, она не боялась.
Сначала она увидела лесной пруд, в котором, как она знала, старая женщина купалась и из которого брала воду.
Это был прекрасный пруд, окруженный ирисами и болотными калужницами, и все-таки, казалось, под лунным светом поверхность воды таит мистические тайны.
Сразу за прудом, полускрытый кустами, разросшимися за многие годы, показался домик миссис Уомбат.
Он выглядел так, будто находится в удивительно хорошем состоянии, хотя в нем долго никто не жил. Крыша была цела, и печная труба — на месте.
Подойдя к нему, Гермия увидела, что два маленьких окошка с обеих сторон от двери были заколочены досками, и она удивилась, что кому-то понадобилось сделать это.
Она стояла, глядя на них и думая, что кто-то, не боявшийся проклятия колдуньи, должно быть, приходил сюда после ее смерти и оберегал домик от непрошеных гостей.
Но кто бы мог покуситься на него? Скорее всего это было сделано по распоряжению ее дяди, но эта мысль показалась ей невероятной.
Зная его, она была вполне уверена, что он пожелал бы, чтобы этот домик развалился, и чем скорее, тем лучше.
Тот же инстинкт, который привел ее сюда, . заставил заглянуть внутрь, и она положила руки на тяжелый деревянный брус, закрепленный поперек двери и запиравший ее.
Он был крепко вставлен в две железные скобы, вбитые в стену домика с двух сторон от двери. Даже в слабом лунном свете было видно, что скобы эти вбиты недавно.
Деревянный засов был тяжелым, и всех сил Гермии едва хватило на то, чтобы приподнять его. Но она в конце концов все же подняла его и сбросила на землю.
И тут, когда девушка уже была готова потянуть на себя дверь, открывая ее, она впервые почувствовала испуг.
А вдруг внутри — что-то ужасное?
Она ощутила дрожь страха, пробежавшую по ней. Все еще дрожа, она услышала тихий крик совы.
Это был такой знакомый звук, бывший неотъемлемой частью ее жизни, что он сразу успокоил ее, как будто ее отец или кто-то еще, кому она доверяла, оказался рядом.
Если это лесное существо не боится здесь ничего, значит, и ей нечего бояться.
Она приоткрыла дверь и в первый момент не смогла ничего увидеть.
Затем, когда ее глаза приспособились к полутьме, она увидела что-то лежавшее на полу в середине маленькой комнаты.
Сначала Гермия подумала, что это — просто брошенная одежда или, может быть, груда листьев.
Но затем интуиция подсказала ей, что это был человек, и она уже знала, что нашла маркиза.
Девушка открыла дверь на всю ширину, и теперь лунный свет позволил ей убедиться, что она не ошиблась.
На полу неподвижно лежало тело мужчины, и первое, что увидела Гермия, было сияние его сапог и затем — белизна его бриджей.
Она опустилась на колени рядом с ним, и от мысли, что он мертв, у нее внезапно сжалось сердце.
Но, найдя на ощупь в темноте его лоб и положив на него руку, она поняла, что он жив, хотя и без сознания.
Чтобы увериться в этом, она расстегнула пуговицы его жилета и просунула под него руку в области сердца.