— Я надеюсь, ты найдешь, чем занять свое время, Орисса, — сказал полковник, — но боюсь, что должен просить тебя ограничиться домом и садом. Тебя не должны видеть в городе. И без того твое прибытие породило массу слухов.
Орисса была несколько разочарована, но, взглянув в окно, увидела веранду, на которой торговцы разложили свой пестрый товар, и с загоревшимся взором повернулась к дяде.
— Я охотно послушаюсь вас, дядя Генри, — сказала она, — если вы проявите ко мне щедрость.
— Так это что же, маленькая плутовка, шантаж? — пряча улыбку, спросил полковник Гобарт.
— Ох, дядя, боюсь, что я окажусь слишком дорогой гостьей, — в тон ему ответила Орисса.
— Зато весьма очаровательной гостьей, — заметил он, — так что мои финансы в твоем распоряжении. Вот тебе достаточно рупий, чтобы обеспечить некоторых из этих мошенников пожизненным содержанием.
Взяв деньги, Орисса поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки.
— Ах, как чудесно будет приобрести красивую одежду! — радостно воскликнула она. — Мачеха ворчала из-за каждого пенни, которое папа давал мне, и я годами ходила в лохмотьях, как Золушка.
— Если мы когда-нибудь благополучно выберемся из этого капкана, я куплю тебе самые красивые наряды, какие только найдутся в Лахоре, Дели или Мадрасе, — пообещал ее дядя.
Потом он ушел, оставив Ориссу заниматься покупками.
Она провела очаровательное утро, зарывшись в шелка, кисею с вышивкой и ярко расцвеченный муслин, которые наперебой предлагали ей торговцы.
Она удивлялась, что в таком маленьком захолустном местечке, как Шуба, оказались столь красивые ткани, но потом догадалась, что для индийских купцов где солдаты, там и деньги.
Скоро она выяснила, что один из торговцев привез товары из Пешавара еще месяц назад. Другие доставили свои великолепные вещицы из Кашмира.
Здесь были и изящные ковры, вышитые тамбурным швом, и ларцы резного орехового дерева, отполированные до зеркального блеска. Такого блеска, как узнала Орисса, добивались, втирая агатовым камнем порошок сандалового дерева.
Здесь была и кашмирская шерсть, пасхмина, спряденная из козьего пуха, и восхитительные шелка — ни в одной другой части Индии не найти столько оттенков этих тканей.
— Смотрите, мэм-саиб, — расхваливал свой товар индиец, — вышитая кашмирская шаль, она настолько тонкая и легкая, что свободно проскользнет сквозь колечко.
Орисса улыбнулась, но торговец не хвастал. Она действительно никогда раньше не видела столь мягких и тонких шалей и столь красивых вещиц из папье-маше, украшенных золотой фольгой.
Она всеми силами старалась экономить дядины деньги, но не смогла удержаться от бутылочки чистого жасминового масла, филигранных серег-колец, сделанных местными мастерами, на чье искусство она любовалась, проезжая по Пешавару, и от нескольких некрупных самоцветов, добываемых в здешних горах: сердоликов, аметистов и лазуритов.
Она так увлеклась своими покупками и так заслушалась рассказами торговцев, что, когда наступило время обеда, с разочарованием обнаружила, что утро прошло, а она так и не решила, что же все-таки купить.
Торговцы пообещали терпеливо сидеть на веранде, пока Орисса после обеда, по индийской традиции, переждет в спальне дневную жару.
Отлично выспавшись предыдущей ночью, Орисса не чувствовала усталости, но она знала, что обычай нарушать не следует, и поэтому прошла наверх и легла на кровать.
Ей не верилось, что она находится в осажденном форте, не верилось до тех пор, пока следующим утром, на рассвете, ее не разбудила оглушительная перестрелка.
— Они пуляют утром и вечером, ну прям часы проверяй, — весело объяснил ей денщик ее дяди. Произношение выдавало в нем кокни — уроженца лондонских низов.
— Вы правы, очень шумно, — согласилась Орисса.
— Да уж такие они, — подтвердил словоохотливый солдат, — шумят да ищут, кого бы раскромсать на кусочки своими длинными ножами.
Орисса содрогнулась.
Было так приятно хоть ненадолго забыть об опасности, которой они подвергались, и она успокоила себя, решив, что дядя, наверное, ожидает подкрепления.
К обеду его не было, но к четырем часам он вернулся домой, и Орисса увидела, как слуги внесли в гостиную достойное подражание английскому чаю.
На подносах были и кексы с цукатами, и сандвичи, и крохотные восхитительные пирожные, как раз такие, какие она так любила в детстве. Чай был горячим и крепко заваренным, вот только молоко оказалось странным, козьим, а не коровьим.
— Я ждала вас к обеду, — пожаловалась Орисса.
— Конечно, мне следовало предупредить, послав слугу с извинениями, — сказал ее дядя. — У нас был военный совет.
— Скажите же мне, что происходит? — попросила девушка.
— Мне бы не хотелось огорчать тебя, — уклонился от ответа полковник Гобарт.
— Я бы предпочла знать правду.
— Ну, хорошо. Наша беда, и к тому же очень серьезная беда, в том, что мы отрезаны от всех коммуникаций.
— Так мы не можем послать в Пешавар сообщение, что форт в осаде! — воскликнула Орисса.
— Не можем, — подтвердил ее дядя.
— А почему бы не отправить курьера?
— Уже пытались, — сообщил полковник. — Уходили дважды — один три ночи назад, а другой вчера.
Он замолчал, но Орисса выжидательно смотрела на него.
— Их головы перебросили нам через ограду во время утренних перестрелок.
У Ориссы перехватило дыхание.
— Мы проехали… старший сержант и я, — с трудом проговорила она. — Как же так?
— Мередит считает, — сказал ее дядя, — что везение тут ни при чем. Дело в том, что туземцы морочат нам голову, они пытаются заставить нас поверить в то, что дорога в форт свободна. Они надеются, что мы, желая связаться со штабом, станем посылать людей одного за другим, тем самым ослабляя гарнизон, а если кто-либо из них дойдет, то с чистой совестью доложит, что доступ к форту возможен, поскольку они проехали невредимыми.
Орисса в изумлении взглянула на дядю и медленно промолвила:
— Вы полагаете, что если какие-нибудь военные силы придут… освобождать нас, вы… считаете, что они, пройдя часть пути…
— Да, они попадут в засаду, — закончил за нее полковник Гобарт. — Дорога — это единственный путь в форт, а вести солдат по этой долине сейчас будет верным убийством.
Орисса услышала, как дрогнул голос дяди.
— Тогда что вы можете сделать? — прошептала она.
— Именно это я и хочу понять, — ответил полковник Гобарт.
Вечером она долго не могла уснуть, пытаясь представить, какой выход из этой ситуации предложит майор Мередит, ведь не улетит же он из форта, как птичка, и не прокопает подземный ход, как крот.