– Посмотри в ящике туалетного столика.
Герцог выдвинул ящик и присвистнул:
– Неплохо.
– Да, просто чертовски повезло. Я обобрал на тысячу фунтов этого старого хрыча Бакхевена, – ухмыльнулся Перегин. – Должно быть, в то время пока ты кокетничал со своей белокурой леди.
– Не напоминай мне о ней, – простонал герцог. – Прошу прощения, но я с удовольствием бы свернул ее мамаше шею. Подстроить такую ловушку! И окажись на моем месте другой, менее проницательный, он бы запросто в нее угодил.
– Ну и самомнение у тебя, – усмехнулся Перегин. – Помяни мое слово, когда-нибудь ты все-таки попадешься.
– Бьюсь об заклад, что нет.
– Я принимаю пари! Уговор в течение года.
– Прекрасно! В таком случае плакали твои денежки. Отныне и во веки веков женщины для меня не существуют. С меня довольно.
– Может, передать твои слова крестной? – лукаво спросил Перегин.
– Не стоит. Сама скоро все узнает. Я больше никому не позволю докучать мне разговорами о женитьбе. Вот увидишь – я останусь холостяком. А вестейкрские бриллианты пускай себе лежат в банке, пока не почернеют. Плевать я на них хотел!
Перегин расхохотался и продолжал смеяться, когда герцог, выходя из комнаты, осторожно – что было на него совсем не похоже – прикрыл за собой дверь. Представив, как его сиятельство крадется по коридору, боясь быть услышанным, Перегин зашелся в новом приступе смеха, и долго еще не мог успокоиться, пока наконец ему не удалось отдышаться и лечь спать.
Между тем герцог благополучно добрался до конюшни и разбудил конюха. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем вывели его любимого вороного. Распорядившись, чтобы остальных лошадей и фаэтон отправили поутру в Лондон, герцог пустился в путь.
Оставив позади дом крестной, а вместе с ним и ненавистные матримониальные заботы, герцог ощутил такое облегчение, что пустил лошадь во весь опор.
Прошло больше часа. Густой туман окутал все вокруг. Герцог почувствовал, как дорога пошла под гору. Лошадь устала, да и сам он изрядно утомился.
Герцог придержал вороного. Довольно глупо скакать, не разбирая дороги в кромешной тьме, рассудил он. Лошадь могла споткнуться и упасть, а для него падение грозило закончиться сломанной шеей.
Герцог слыл искусным наездником, однако не в его правилах было мчаться галопом среди ночи! Теперь он ехал неторопливо и время от времени осматривался кругом, пытаясь определить, где находится. В детстве Трайдон частенько носился по этим холмам, но сейчас, похоже, заблудился, хотя и был уверен, что скакал в правильном направлении – море по-прежнему шумело слева. По его расчетам, он вот-вот должен был очутиться на южном побережье, изрезанном бухтами.
Неожиданно он услышал чьи-то голоса. Они раздавались совсем рядом. Герцог резко натянул поводья и замер, прислушиваясь. Внезапный порыв ветра донес до него вполне отчетливо:
– Там кто-то едет.
– Пристрелить его, что ли?
У герцога был острый слух. Но сейчас, затаив дыхание, он быстро соображал, не ослышался ли. Тишину нарушил еще один голос, к удивлению герцога, женский:
– Не вздумайте! Хотите, чтобы нас обнаружила береговая охрана? Должно быть, это лоцман, которого обещал прислать Филипп.
– И то верно, – ответил мужчина.
Вдруг перед герцогом возникла фигура. Высокие сапоги, шляпа, натянутая на глаза. Обыкновенный рыбак, каких герцог встречал и раньше, только в руке этого был пистолет со взведенным курком. Герцог понял – что бы там ни говорила женщина, он не упустит возможности им воспользоваться.
– Кто ты? – резко прозвучал вопрос.
Герцог быстро ответил:
– Меня прислал Филипп.
Мужчина опустил пистолет, но лицо его оставалось по-прежнему суровым.
– Тогда давай быстрее. Мы уже заждались.
Герцог поехал за ним. Мягкая трава меловых холмов сменилась грубой галькой. Копыта лошади скользили по ней. Вскоре они очутились в очень узкой бухте. По обеим сторонам возвышались крутые склоны, и казалось, мужчина, шагавший впереди, ведет его по узкому туннелю.
Вдруг, точно по волшебству, из тумана возникли люди – двенадцать мужчин, все рыбаки. На каменистом берегу довольно далеко от воды стояла лодка. Теперь герцог сообразил, почему они так боялись береговой охраны. Одного взгляда на бочонки в лодке и тюки, сложенные на ее носу, было достаточно, чтобы понять – перед ним контрабандисты. С этими людьми шутки плохи, подумал он. Если в чем-то заподозрят его, то, не колеблясь, перережут горло, а тело бросят в море.
– Вы опоздали.
К нему обращалась женщина, чей голос герцог слышал несколькими минутами раньше. По всему чувствовалось, что она не простолюдинка. Трайдон с изумлением уставился на нее. На контрабандистке были высокие рыбацкие сапоги и – герцога чуть удар не хватил – бриджи. Старомодный ветхий камзол, какие носили в конце прошлого века, на голове – черный платок.
– Поторопитесь! – резко приказала она. – Люди устали и сами не справятся.
– Да, конечно, – ответил герцог.
Услышав его голос, женщина обернулась и подозрительно посмотрела на Трайдона, но было еще так темно и туманно, что она не смогла разглядеть его лица. Герцог спешился, а женщина продолжала отдавать приказания:
– Сначала выносите бочонки. Они самые тяжелые.
Герцог и глазом моргнуть не успел, как на плечах у него оказался бочонок с коньяком, и он двинулся вслед за другими.
Они вошли в пещеру с таким низким сводом, что пришлось идти полусогнувшись по извилистому коридору, пробитому в скале, потом по шаткой лестнице вверх и снова по коридору. Наконец распахнулась тяжелая дверь, и герцог, как и ожидал, очутился в длинном темном подвале. Был ли это погреб какого-нибудь частного дома или церковный склеп – определить не представлялось возможным.
Возвращаясь за рыбаками по шаткой веревочной лестнице, герцог постарался припомнить все, что слышал о контрабандистах.
На южном и восточном побережье Англии не найти деревушки, жители которой так или иначе не были бы связаны с контрабандистами. Многие знают о них и помалкивают из страха быть убитыми, но большинство же получали выгоду от контрабандной деятельности.
На плечи герцога взвалили очередной бочонок. На этот раз он показался невероятно тяжелым. «Если мне доведется еще когда-нибудь пить коньяк, – сказал он себе, – клянусь, оценю его по достоинству».
Опять вверх по лестнице, по каменному коридору в погреб. На третий раз герцог уже еле сгибался. Мужчины работали молча, без отдыха. Казалось, все их мысли заняты тем, как побыстрее перенести груз в надежное место. Лиц их не было видно – слабое мерцание фонаря едва освещало их путь в пещере. Но снаружи туман уже рассеялся, и первые солнечные лучи позолотили морскую гладь.