– Была вне себя от радости, – ответил герцог. – С тех пор как я получил титул, она не оставляет надежды прибрать меня к рукам. Я уже получил от нее уйму приглашений, да и друзья ее постоянно намекают, что возвращение блудного сына будет встречено с распростертыми объятиями.
– Но вернулся ты к ней не совсем обычным способом, – заметил Перегин. – Она этому не удивилась?
– Нет.
Герцог с отвращением вспомнил влажные губы Каролины, протянутые к нему для поцелуя, тяжелый запах ее духов, всколыхнувший воспоминания о давно минувших днях, ее хриплый голос, с восторгом повторяющий вновь и вновь, как она счастлива его видеть.
Он лихорадочно искал путь к отступлению, но тут, к счастью, снизу раздался громкий голос:
– Каролина! Какого черта ты там копаешься? Где ключи от погреба?
– Ревенскрофт?! – воскликнул он.
Каролина кивнула.
– Сейчас я его выпровожу, – прошептала она.
– Не нужно.
– Тогда подожди меня здесь. Я принесу тебе бутылочку вина. Ревенскрофт долго не задержится. Сегодня был тяжелый день, он очень устал. Да и я его больше не волную.
– Тогда почему он здесь?
– Потому что я ему нужна, – уклончиво ответила она. – Кроме того, мы старые друзья.
– Каролина! – вновь раздался нетерпеливый голос.
– Иди же! Не нужно обижать старых друзей.
– Но ты ведь не уйдешь, правда? Клянусь, я не заставлю тебя долго ждать.
Она снова попыталась его обнять, но герцог отстранился и, взяв ее за подбородок, посмотрел ей прямо в глаза.
– Зачем я тебе нужен, Каролина? – сурово спросил он. – Ведь ты дала мне когда-то отставку, помнишь?
Она не смогла выдержать его взгляд и опустила глаза.
– Я поступила жестоко и несправедливо, – признала она. – Но у меня не было иного выхода. Ревенскрофт… кое-что знал обо мне. Я всегда любила только тебя, Трайдон, поверь мне. Другие обладали богатством и влиянием, однако только ты был настоящим мужчиной.
На сей раз она говорит правду, подумал он. Ему даже стало немного жаль ее, но при воспоминании о пощечине, которой Каролина наградила Георгию, чувство жалости исчезло без следа.
– Каролина! – донесся снизу вопль Ревенскрофта.
На мгновение она прижалась губами к его плечу и поспешила из комнаты, крикнув:
– Иду, уже иду!
Он подождал, пока Каролина спустится вниз, потом осторожно вышел из спальни и проскользнул в кабинет. Окно все еще оставалось открытым. Он выбрался наружу и спустился вниз по водосточной трубе. Толстая пачка писем в нагрудном кармане сюртука согревала ему душу.
Герцог закончил свой рассказ. Перегин поднял с пола упавшие конверты и аккуратно разложил их на столе.
– Она обобрала этих несчастных до последнего пенни, – задумчиво произнес он. – Мой кузен застрелился, после того как она вытянула из него все до гроша. Его начали одолевать кредиторы, и оставалось одно из двух – действующая армия или долговая тюрьма. Он выбрал третье. Так что Каролина – самая настоящая убийца.
– Ты никогда мне об этом не рассказывал.
– Откровенно говоря, мне было стыдно. По-моему, мужчина не должен позволять женщине доводить себя до такого состояния.
Герцог смущенно подумал, что сам едва не стал жертвой Каролины, и, решив сменить тему разговора, протянул Перегину письмо Ревенскрофта:
– Что ты на это скажешь.
Перегин пробежал письмо глазами:
– Ничего необычного. Каролина постоянно устраивает вечеринки.
– Человека, который связан с контрабандой в поместье Каролины, тоже зовут Филипп, – с расстановкой произнес герцог.
Перегин присвистнул:
– И ты считаешь, что…
– Я просто строю предположения.
– Говорят, будто за бандами контрабандистов скрывается важная персона, – заметил Перегин. – Он руководит их незаконной деятельностью, причем с размахом. Уж не Ревенскрофт ли это?
– Вполне возможно, – задумчиво проговорил герцог и, встав из-за письменного стола, подошел к окну. – Чертовски неприятная история, – произнес он, глядя на улицу. – Всюду какие-то тайны. И вот что я еще хочу тебе сказать – мне не нравится, что девчонка замешана в этом деле.
– Георгия?
– Да. Она совсем еще ребенок, и ей не под силу тягаться с хищниками, с которыми нам, судя по всему, придется сразиться. Считаю, мы должны защитить ее и позаботиться о ее безопасности.
Перегин удивленно вскинул брови, но промолчал. Однако позднее, когда они сидели за обеденным столом на Гросвенор-сквер, ему показалось, что Георгия, вопреки мнению герцога, не из тех, кто нуждается в защите.
Как только слуги вышли из столовой, вдова спросила:
– Ну, дети мои, чем займемся сегодня вечером? Поедем к Элмаку?
– Ох, бабушка! Может, не надо? – недовольно поморщился Перегин. – Все эти светские сплетницы мне до смерти надоели. К примеру, в прошлый раз леди Джерси не нашла ничего лучшего, как заставить меня танцевать контрданс с прыщавой девицей.
– Ты не должен пренебрегать своими светскими обязанностями, – заметила бабушка.
– Мне кажется, леди Каррингтон подала неплохую идею, – вмешался в спор герцог. – Если этот Жюль вращается в свете, он наверняка будет у Элмака. Кроме того, я надеюсь встретить там еще одного человека, чье имя мне хотелось бы узнать, – добавил он, вспомнив о мужчине в сером.
– Нас мало волнует, кого вы там собираетесь увидеть, – вмешалась леди Каррингтон. – Георгии нужно показать свои новые туалеты, а я хочу вывезти ее в свет и посмотреть, какое она произведет впечатление.
– Прошу вас, не возлагайте на меня слишком больших надежд, – взмолилась Георгия. – Я не умею танцевать и понятия не имею, как вести себя в изысканном обществе. Боюсь, что вам придется за меня краснеть. А может быть, мне вообще лучше переодеться нищенкой и наблюдать у дверей, как подъезжают гости?
Мужчины весело расхохотались.
– Полагаю, вы не долго бы там простояли, – сказал Перегин. – Все мужчины немедленно кинулись бы приглашать вас войти в дом.
– Вчера вы мне этого не сказали бы, – поддразнила его Георгия.
Леди Каррингтон взглянула на девушку смеющимися глазами.
– Одежда, без сомнения, меняет человека, – заметила она, – но характер и внутренний мир его остаются неизменными. Ты осталась все той же милой девочкой, которая приехала сюда вчера вечером.
– Правда? – спросила Георгия и посмотрела на герцога.
– Не вижу разницы, – ответил тот, глядя ей прямо в глаза.
Георгии почудилось, что между ними пробежала какая-то искра: она смотрела на Трайдона, затаив дыхание, да и сам он, казалось, не мог оторвать от нее глаз. Но быстро овладев собой, герцог произнес уже совершенно другим тоном: