— И что же сделал ваш брат, что причинило вам столько тревоги? — спросил цыганский король. — Не проиграл ли он деньги в казино?
— Как вы догадались?! — воскликнула Сабина.
— Так делают многие, когда приезжают в Монте-Карло.
— И Гарри не исключение, — вздохнула Сабина. Он проиграл, вы ужаснетесь… около сотни фунтов!
— Вы просите меня дать ему денег? — спросил цыганский король.
Сабина гордо выпрямилась на своем стуле:
— Нет-нет, разумеется, нет. У меня и в мыслях не было просить вас даже одолжить Гарри, которого вы не знаете, такую огромную сумму. О, пожалуйста, не подумайте, что я приехала с этой целью. Кроме того, я знала, что у вас нет столько денег.
— Не все цыгане бедны.
Но сотня фунтов — целое состояние! Нет, я приехала не поэтому. Когда Гарри сказал мне, что проиграл деньги и дал поддельный чек, по которому не смогут выплатить в банке, я пошла к… моему fiance — лорду Тетфорду.
— Это, конечно, было очень разумно с вашей стороны. И он дал вашему брату деньги?
— Да… он… дал Гарри… деньги, — сказала Сабина, не осознавая, что заминка, с которой она произнесла эти слова, и внезапное хмурое выражение на лице выдали, чего стоила ей милость жениха.
— Значит, у вашего брата есть деньги, — сказал цыган. — Я не могу понять, чем же я могу вам помочь.
— Мой fiance дал Гарри денег — франками, разумеется, — и он положил их в карман. Гарри намеревался немедленно пойти в казино, заплатить свой долг и попросить их вернуть чек, который он дал им прошлым вечером. Но по дороге он встретил своих друзей, и они пошли в место развлечений у порта. Там они встретили двух женщин и пригласили их на ужин. Только когда ужин закончился и женщины ушли, Гарри заметил, что потерял деньги, которые лежали у него в кармане. Они исчезли. Все франки, которые Артур — я хочу сказать, мой fiance — дал ему.
— Исчезли? Вы хотите сказать, что эти женщины украли их?
— Должно быть — да. Они отправились в дамскую комнату и не вернулись.
— Понимаю!
— И тут я подумала, что, быть может, вы сможете нам помочь, — продолжала Сабина. — Гарри сказал, что одна из девушек была светлая, а другая темная, почти как цыганка, сказал он, и ее звали Катиша. Я подумала… я подумала, что, возможно, вы ее знаете и что вы можете… заставить ее, если она действительно цыганка, вернуть… деньги, которые… она украла.
— Понимаю. За этим вы и пришли ко мне?
Ну разумеется. Неужели вы не понимаете, что вы, скорее всего, единственный человек в мире, который может нам помочь? Если вам не удастся вернуть деньги, вы даже не представляете себе, как это будет ужасно и что тогда случится.
— А что случится? — спросил цыган.
— Гарри придется написать папе и рассказать ему, что он натворил. Но так как он знает, что не может просить маму и папу найти такую огромную сумму денег — их действительно у них нет, — он намеревается уйти в отставку.
Сабина говорила без надрыва, и все же сомневаться в том, что произошедшее несчастье для нее было трагедией, не приходилось. Стоило только взглянуть в ее глаза.
— Вы хотите сказать, что нет никого больше, кто бы мог дать или одолжить вам сотню фунтов?
— Нет никого, кого мы могли бы попросить об этом, — ответила Сабина. — А что касается дачи в долг — что ж, это тоже невозможно. Понимаете ли, Гарри пообещал вернуть сотню фунтов, которые он уже взял у моего fiance, в течение года. Это значит, что он не сможет абсолютно ничего себе купить, на выплаты Артуру будет уходить почти все его жалованье.
— Я думал, вы сказали, что лорд Тетфорд дал ему денег.
— Он дал ему наличные франки, — ответила Сабина. — Но конечно, Гарри придется вернуть их.
— Несмотря на то что ваш брат тогда окажется в весьма стесненных обстоятельствах?
— Артур был очень рассержен на Гарри, — тихо проговорила Сабина. — Он… он не хотел бы делать… многое для моей семьи.
— И вы пришли ко мне.
Вы думаете, вы сможете нам помочь? — спросила Сабина, сжав руки. — Пожалуйста, пожалуйста, скажите, что можете. Я не знаю, что сделают мама и папа, если узнают, что Гарри попал в беду. Они так гордятся им. Он — их единственный сын, и до сих пор все у него шло так хорошо. Он получил продвижение по службе, когда был намного моложе, чем многие его сверстники. Если ему придется уйти из флота с позором, это разобьет им сердце. Прошу вас, помогите нам.
Цыганский король наклонился и сжал руки Сабины в своих.
— Послушайте, Сабина, — сказал он. — Вам не нужно умолять меня. Я хочу помочь вам, и я вам помогу.
— Поможете? О, спасибо, спасибо! — воскликнула Сабина. — Если бы вы только знали, что это для меня значит. Я всегда чувствовала, что каким-то образом вы меня не подведете, и как же я была права!
— Почему вы это чувствуете? — спросил цыганский король.
— Я не знаю, — ответила Сабина. — В вас есть что-то такое… всегда было… что заставляет меня доверять вам, чувствовать, что вы все поймете.
— А другие люди, наверное, не поняли вас? — спросил он.
Сабина отвернулась и высвободила руки.
— Некоторые… очень… нетерпимы к слабости и глупости других.
— Возможно, они не понимают и других вещей, — сказал цыган. — Например, как вы прекрасны, когда улыбаетесь, как трогательно печальны ваши глаза, когда вы грустны. Вы разве не знаете, что ваши глаза темнеют, когда вы напуганы, а когда вы счастливы, они светлеют и начинают сиять так, что все ваше лицо преображается?
Сабина глубоко вздохнула и поднялась.
— Я должна… идти, — торопливо сказала она. А вы пойдете… и найдете Катишу? Вы заставите ее вернуть деньги… немедленно?
— Вы уходите, потому что чувствуете, что должны так поступить? — спросил цыган. — Или потому, что боитесь меня слушать?
— Боюсь? — тихонько переспросила Сабина.
— Да, боитесь, — подтвердил он. — Вы убегаете, Сабина. Убегаете потому, что ваше сердце велит вам остаться.
Сабина замерла. Она ничего не ответила ему и потупила взгляд, уставившись на свои руки, в которых теребила перчатки для верховой езды.
— Неужели вам нечего мне сказать? — спросил он. Его голос был низкий и ласковый.
Она обернулась. Ее лицо было очень бледно, а губы слегка подрагивали.
— Да… мне есть что вам сказать, — сказала она. — Я хочу вас еще кое о чем попросить.
— О чем же? — спросил он.
— Пожалуйста… пожалуйста, не заставляйте меня… влюбляться в… вас.
Это был крик, который, казалось, исходил прямо из глубины ее души, — крик ребенка, который боится темноты. Он молча смотрел на нее. Мгновение никто из них не шевелился. Затем едва слышно он произнес: