— Ну и что делать будем, господа бояре? — грозно спросил царь.
— Боярина Засечина на плаху! — тут же внес предложение какой-то боярин.
— Правильно! Это его стрельцы непотребство учинили!
— Верно! Воеводу на плаху и Буйского туда же, а меня на его место!
— А почему тебя? Наш род Кобылиных древнее!
— А наш Жеребцовых сильнее!
Бояре сорвались со своих мест и вцепились друг другу в бороды, деля шкуру не убитого медведя. Виталий покосился на царя и увидел, что он устроился на троне поудобнее и с удовольствием начал наблюдать за баталией, где борьба за вакантное место разгоралась нешуточная. В ход пошли кулаки. Каждый давно уже спал и видел себя на месте главы боярской думы. Василиса Прекрасная осторожно тронула супруга за руку и укоризненно покачала головой, намекая, что пора этот бардак прекращать. Царь с сожалением посмотрел, как огромная куча-мала катается по тронному залу.
— Цыц! — рявкнул он. — Как посмели при особах царских такое непотребство учинить? А ну по местам, не то прикажу всех на кол посадить, а земли с боярскими подворьями в казну отписать!
Куча-мала тут же распалась. Потрепанные, расцарапанные бояре спешили рассесться по своим местам.
— Значит, так, — властно сказал царь, — за обиды, нанесенные купцу иноземному, кстати, вот он, здесь сидит, — кивнул Гордон на Виталия, — и его загубленный товар постановляю выплатить ему отступные! Иначе всех либо к Малюте, либо сразу на кол али на плаху!
Буйский с боярином Засечиным тут же сорвались с лавки, сняли свои боярские шапки и пошли вдоль рядов собирать мзду иноземному купцу. Бояре, видя, что царь не шутит, торопливо растрясали кошели, снимали с пальцев перстни с крупными драгоценными каменьями и бросали их в общую кучу. Кто-то даже богатое жемчужное ожерелье, заготовленное явно для зазнобы, не пожалел — жизнь-то, она дороже. Скоро шапки были заполнены доверху, и бояре с поклонами потащили их к трону.
— Прими, царь-батюшка, от бояр твоих верных! — дружно завопили они, падая перед Гордоном на колени.
— Вы не мне, вы купцу иноземному кланяйтесь, — кивнул на Виталий Гордон, — Может, простит.
Бояре, не вставая с колен, поползли к «иноземному купцу».
— Прости, нехристь пога… э-э-э… купец иноземный! — Глава боярской думы плюхнул на колени юноши тяжеленную шапку. Виталий поспешил подхватить ее, не давая упасть на пол.
— Ишь как вцепился, — зашелестела боярская дума.
— Иноземцы, они мзду любят…
— Прости нас, убогих! Не корысти ради, а токмо защиты отечества для, мои стрельцы перестарались, за татя тебя приняли, ты уж не обессудь! — сунул в руки Виталий вторую шапку воевода.
— Ну что, купец, прощаешь моих слуг нерадивых? — спросил царь.
Юноша посмотрел на груду золота, пересыпанную драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами радуги с перстней, поправил на коленях шапки, которые словно две огромные дыни, с трудом удерживал в руках, ухмыльнулся:
— А чего ж не простить? Да за такую мзду я готов еще паре десятков стрельцов морду на…
— Радуйтесь, бояре! — поспешил перебить увлекшегося «купца» царь. — Гость иноземный вас прощает!
— Спасибо, отец родной!
Буйский с воеводой встали с колен, скрежеща зубами, отвесили низкий поклон Виталию и поспешили занять свои места на лавках.
— Ну этот вопрос решили, — удовлетворенно кивнул царь, и лицо его опять помрачнело, — Переходим к другому вопросу. Готовьтесь растрясти мошну, бояре.
— На что теперь, царь-батюшка? — затрепетала царская дума.
— На войну. Вашего царя, сокола ясного, сегодня страшно оскорбили!
— Кто посмел? — вскинулся воевода.
— Посол аглицкий. Мне, Государю Всея Руси, можно сказать, в душу плюнул! Доложили мне, что он хвастался, будто бы в их землях народ культурный живет, по утрам за кофием газеты читает и нам, сиволапым, до них далеко. И смеялся при этом, гад! Утверждал, что у нас на Руси даже бояре читать не умеют. Это у нас-то! Где еще мой батюшка, царствие ему небесное, объявил всеобщую грамоту! Всех с малолетства в церковно-приходскую школу определить приказал, чтоб писать и считать научились. Газеты у нас нет, видите ли! Все, бояре! Война!
Бояре заерзали на своих лавках. Многие из них действительно не умели ни читать, ни писать.
— Итак, объявляю Англии войну. Завтра же снаряжаем ладьи, по Великой реке сплавляемся до моря и идем захватывать Голландию.
— А при чем здесь Голландия? — опешил боярин Кондыбаев, войсковой воевода царя-батюшки.
— Как при чем? Это же лучшие корабельщики. Завоюем их, они нам построят хороший флот, и мы поплывем громить Британию. Или ты думаешь великую морскую державу на наших ладьях завоевать? Кажется, пора подумать о смене воеводы.
— Прости, царь-батюшка! Я больше посуху, на лихом коне воевать привык!
— Оно и видно.
— А может, ну ее, эту Голландию? — робко спросил один из бояр, — Может, корабли у них проще купить? Так и войско царское целее будет, и силы зазря не растратим.
— Можно, — подозрительно легко согласился царь, — но это стоит таких денег, что не только вы, вся Русь по миру пойдет. Проще Голландию завоевать. Казначея и писаря мне сюда, быстро!
Похоже, и тот и другой давно уже ждали этой команды за дверьми, так как сразу же появились в дверях тронного зала. Казначей, худощавая личность с характерными пейсами на висках, снял черную шляпу, прижал ее к груди и одарил царскую чету лучезарной улыбкой.
— Ви меня вызывали?
— Вызывал, Абрам Соломонович, вызывал. Заходи. Есть работенка по твоей части. А ты садись на свое место, — приказал писарю Гордон, кивая на столик, стоявший в углу тронного зала, — будешь писать указ.
Абрам Соломонович просеменил к трону и встал по правую руку от царя. Писарь поспешил занять место за столиком, разложил письменные принадлежности и приготовился строчить царский указ.
— С каждого боярского удела, — начал диктовать Гордон, — предоставить в распоряжение Стрелецкого приказа по тысяче холопов мужеского полу в возрасте от восемнадцати до сорока лет.
Бояре дружно застонали.
— С каждого боярского роду взять по пять тысяч золотых в пользу казны на закуп вооружения и снаряжения формирующегося войска.
Бояре схватились за головы. Казначей радостно потер руки, почти беззвучно шевеля губами. Судя по всему, он уже прикидывал, сколько с этого поимеет, если пустит эти деньги в оборот. «Да-а-а… — мысленно хмыкнул Виталий, — вот уж действительно кому война, а кому мать родная».
— А также, — продолжил царь, — обеспечить войско за счет боярских уделов продовольствием и фуражом. Написал?
— Да, — кивнул писарь, посыпая чернила песком, — изволите подписать?