— Ну тут недалече, — туманно сообщили они, — ножки молодые, добежите быстро. В вашем возрасте это полезно. Вам туда, — они ткнули пальчиками в дорожку, уходящую за горизонт, — а нам на посошок и заказы исполнять.
С этими словами волхвы испарились.
— Слушай, в последнее время меня все парят, — окончательно разобиделся Алеша.
— Они не парят, — успокоил его Елисей, — просто в их состоянии очень трудно прицелиться.
— Если они на посошок с моим дядюшкой задержатся, мы пропали, — ужаснулся Алеша, — голыми руками мы Кощея не возьмем! Ни Сивки-Бурки, ни жар-птицы... Ара, холостяковать тебе еще долго.
— Вах! Мой нэвэст падаждэт! Пернатый джигит грозно сверкнул очами, исследуя пояс кунака. — Гдэ мой бурдюк?
— Не знаю, — отмахнулся Алеша.
— А меч-кладенец? — вспомнил Елисей. — Он чего-то да стоит.
— На него вся надежда, — согласился Алеша. Меч-кладенец гордо затрепыхался за поясом Елисея. — По коням!
Демьян, Косьян, Дема и Сема немедленно превратились в волков, и даже Вервольф Вольфович, чувствуя, что кризис назревает, не стал вдаваться в политические дебаты, дабы благополучно дожить до грядущих перевыборов, на которые он так надеялся. Только Ару не волновал грядущий кризис. Он ползал по бурке Вано, выискивая в его складках пропавший бурдюк и пытаясь сообразить, куда он его засунул в последний раз.
К счастью, на этот раз волхвы промазали не очень сильно. Через какие-то жалкие полчаса вервольфы затормозили около первого кордона, расположенного метрах в двухстах от поляны, где совсем недавно был захвачен в плен глава миссии ООН Ойхо Великолепный. Кордон только что вывалился из одной из таверн, которых у палаточного городка, раскинувшегося вокруг поляны, было превеликое множество. Шмунк Моисей Давидович держал нос по ветру и к намеку Яги отнесся очень серьезно. Кордон состоял из двух абсолютно невменяемых личностей — ратника Еремея и представителя ВМФ Черномора.
— Вы хто? — радостно вопросил один из них.
— Свои, — не менее радостно ответил Алексей.
— Тада пр-р-рахади!
— А что там происходит? Елисей нахмурил брови. Вид пьяного ратника привел его в негодование. Разгильдяйства в действующей армии он не терпел.
— П-п-переговоры. — Царевича в его восточных одеяниях ратник Еремея не признал. — Наши царские величества дракончика Кощею продают.
— Мы вовремя! — обрадовался Алеша, соскакивая со своего «скакуна». Соратники последовали его примеру. — Пошли поучаствуем.
— Куда, нехристи заморские?! — Ратник пьяно качнулся поперек зеленой дорожки.
— Ах ты пьянь! — взбеленился Елисей. Алеша схватил за плечи рванувшего вперед побратима, но не удержал. Халат затрещал, и царевич, выскользнув из его обрывков, нанес пьянице сокрушительный удар в челюсть. Алеша, во избежание эксцессов, ткнул пальцем в его собутыльника, заставив морского десантника осесть на землю.
— Ваше Царское Высочество!!! — радостно завопил в полете ратник. — Нашелся, родимый! А уж как батюшка-то ваш убивался!
Елисей раздраженно сплюнул, глядя на обрывки своей одежды.
— Извиняй, братан. Бери мой. — Алеша скинул халат со своих могучих плеч.
— Слухай, Петро, — икнул воин Черномора, пытаясь встать на карачки, — я в цю харчевню боле ни ногой. После нее в очах двоится.
— У меня тоже. — Ратник Еремея выполз из кустов, ошалело уставился на побратимов. — Ползем в соседнюю.
— Ползем, — покладисто согласился воин Черномора.
Кордон, шаркая локтями и коленками, пополз бдить в соседнюю таверну.
— Ох потолкую я с батей! Как он допустил такое?! — кипел Елисей.
— Судя по тому, что я вижу, — хмыкнул Алексей, озираясь по сторонам, — он, как и мой будущий тесть, об этом еще ничего не знает.
Дальше друзья беспрепятственно двигались по ковровой дорожке в сторону поляны, а вокруг шуршали подручные Мони, азартно торгуя всем подряд. Со многими из них Алеша не раз сталкивался в районе Черного замка во время операции «Закрома Родины».
— Эти товарищи работают оперативно, а переговоры, похоже, затянулись. Не удивлюсь, если господин Шмунк крутится где-то рядом, вынюхивая, на чем еще можно сделать деньги.
Не успел Алеша это сказать, как из глубины кустов, мимо которых они проезжали, послышался до боли знакомый ласковый речитатив:
— Доверьте эту тонкую операцию мне! Вы не знаете Алексея! У него жуткие проценты! Я проверну дело так, что он ничего не узнает, а Васька за кринку сметаны будет счастлив отдать оригинал. И все это за какие-то жалкие семьдесят процентов комиссионных. Смешно торговаться... Что? У Алеши пятьдесят? Хорошо, согласен на сорок девять с половиной.
— Терпеть не могу, когда меня парят, — пробормотал Алексей, соскакивая с Демы, — за моей спиной цену назначают, проценты делят. Подождите меня здесь... Васька, ты куда?
— Свежим воздухом подышать, — буркнул чем-то жутко озабоченный Васька.
— Дыши неподалеку. Есть подозрение, что речь идет о тебе. Можешь понадобиться.
Юноша углубился в кусты так, как умел делать только он: ни одна ветка под его ногой не треснула. Незаметно подкравшись к спорщикам, осторожно выглянул. Толпа гномиков наседала на бизнесмена, требуя снижения комиссионных до приемлемой величины.
— Целых полпроцента вам уступаю! Это ж сумасшедшие деньги!
— Тем более что ему еще на кринку сметаны разоряться, — поддержал Моню Алеша, появляясь из своего укрытия.
— А я что говорю? — Моисея Давидовича смутить было трудно. — Жуткие расходы!
— Я так понял, что этот деятель, — Алеша повернулся к гномикам, — хочет продать не принадлежащую ему собственность. Если б речь шла просто о Ваське, я бы не возражал: с возрастом он становится все вреднее и вреднее, но разговор шел о некоем оригинале, принадлежащем моему воспитателю. Колитесь, о чем речь?
— Нам бы яички... Васькины, — наивно хлопая глазами, попросили гномики.
Куст неподалеку мелко затрясся.
— Ну не-е-ет. Он меня, конечно, здорово порою достает, но на такой садизм не пойду. Я принципиально против кастрации, — заявил Алеша.
— Позвольте, я внесу ясность. — Моня деликатно кашлянул. — Нашему предприятию... надеюсь, никто не будет возражать против работы на паях? Тридцать процентов вам, как совладельцу оригинала, тридцать этим мелким… нет, двадцать. От них и требуется-то всего ничего: наштамповать с оригинала партию фальшивых яичек на широкую продажу, И пятьдесят процентов мне, как идейному вдохновителю...
— ... Которому здесь делать нечего. — Алексей нахмурился. — Со своей собственностью мы как-нибудь сами разберемся. Испарился. Быстро!
Шестое чувство подсказало Моне: он здесь настолько лишний, что его скоро будут бить, а потому он послушно испарился.