— Пусть будет так. — Лихо милостиво махнул рукой. — Себя не забудь. Разрешаю.
— Вам как обычно? Ведро на кубометр? — спросил обрадованный истопник, поворачиваясь к Саламандре.
— Угу, — буркнула ящерка, — только дровишки смочи получше.
— Обленилась ты, — ревниво вздохнула Левая, когда дверь за истопником закрылась, — целая толпа на тебя работает. Одних истопников я штук шесть насчитала.
— Рабочие места создаю, — отмела упрек Саламандра. — Чтоб народ жил лучше. Это что? Здесь уже все отлажено. Вот у Яги я скоро развернусь. Она у себя такой комплекс отгрохала. «Дремучий бор» называется.
— Видели, — сердито прошипела Правая.
— Хорошо вам, — тоскливо протянула Центральная. — Все при деле. А мы с тоски скоро удавимся. И куда варнаки подевались? Хоть суд закрывай. Если дело так и дальше пойдет, совсем отощаю. Подумать только, за два года один смутьян, да и тот не из наших. Жесткий попался. Чуть не подавился проклятым.
— Чья бы корова мычала. — Розовое брюшко Лиха затряслось от смеха. — Главный поставщик царского двора. Твое мясо полгорода жрет.
— Что за намеки пошлые?
— Ну, не твое. Стада твои. — Лихо осторожно протер запотевшие очки, не снимая их с носа. После погрома, учиненного им в посаде перед решающей битвой с Кощеем, технику безопасности он соблюдал строго, ибо нарушения ее обходились целителю очень дорого. Экономические санкции за подобные прецеденты Чебурашка ввел драконовские.
— Так не в том ведь дело! — взвыла Центральная. — Меня от бяшек воротит. Скоро сам блеять начну. Раньше как бывало? Скушаешь витязя — на подвиги тянет, умным человеком закусишь — душа поет, стихи рождаются. Лирика. А сейчас...
— А что сейчас?
— Одна пошлятина в голову лезет.
— Ну-ка, почитай, — оживились Лихо с Саламандрой.
— Да ну... неудобно...
— Пожалуйста, господин судья!
— Ладно... из последних: Я достаю из широких штанин...
— Деньги, — радостно перебил Лихо, — угадал?
— Дурак, — хихикнула Саламандра, — ты продолжай, продолжай. Что она там достает?
— Что достает, то и достает, — мировой судья покраснел всеми тремя головами. — Я ж говорю — пошлость одна.
— Это ты смутьяном тем отравился, — авторитетно заявил целитель. — Хочешь, промывание желудка сделаю? Для своих бесплатно. — Рука Лиха потянулась к очкам.
— Не надо! — решительно заявила Центральная. — Я его, гада, принципиально переварю.
— Он кто такой? Что натворил? — Ящерка лучилась любопытством.
— Подсыл немецкий. Мастеровых смущать пытался. Вы, говорил, пролетарии. Гегемоны. Царя на кол. Винокурни народу. Я вот до сих пор сообразить не могу: за кого Вакула больше обиделся, за царя или за винокурни? Долго потом смутьяна водой поливали. Даже запивать не пришлось... Слушай! Твоих истопников только за смертью посылать. Где наши стопарики?
— Гггосподин судья, — в парилку, пошатываясь, ввалился истопник. Нос его был уже не красный, а сизый. — Вас в залу за...сседаний срочно требуют.
— Народу туда сволокли — пропасть, — добавил кто-то из-за его спины.
— А ты боялся, Горыныч! Безработица тебе не грозит.
— Значит, никакого запаха, говоришь? — Это злосчастное утро окончательно вывело Ивана из себя.
— Клянусь! — Соловей гулко стукнул себя в грудь. — На кого ни дыхну, ну никто не чует!
— А Василиса почему почуяла?
Иван стукнул по «кнопке». «Автомат» открылся, оттуда высунулся Федька с двумя бутылками в руках:
— Этого пока хватит?
— Дыши на него! — приказал Иван.
Соловей подошел и послушно дыхнул. Акустический удар отбросил бедолагу в глубь «автомата». Зазвенели разбитые бутылки.
— Ну как? Пахнет от меня? — тревожно спросил Соловей. — Федька сидел у стены, тряся головой. — Видите, как он головой крутит? Не пахнет, значит, — радостно сообщил сыскной воевода, оборачиваясь к друзьям. Они тоже сидели. Кто на чем стоял. И головы их тряслись не хуже чем у Федьки.
— Вот и сказочке конец, а кто слушал, молодец!
Гена на карачках выполз из избушки. Зеленая шерстка на макушке стояла торчком. Переведя дух, домовой с трудом принял вертикальное положение и, пошатываясь, поплелся к озеру.
— Лучше б я мяукал эти два года, — с трудом выдавил он из себя, нагибаясь к воде. Личико охладить домовой не успел. Потоки воды, фонтаном отлетевшие от водяного, окатили Гену с головы до пят. Водяной сидел под дубом и трясся мелкой дрожью. Между ним и озером метались русалки с бадейками в руках.
— Да успокойся ты, — утешал водяного леший, — сказка это. Обычная детская сказочка. Нет в твоем озере никаких лох-несских чудовищ.
— Сам-то чего в лес не идешь? — сердито булькнул водяной.
Леший насупился и замолчал. Какую сказочку прочел ему Мурзик, не знал никто, но папа Гены поклялся, что в лес он теперь ночью ни ногой.
— Водные процедуры на ночь принимаем? — С другой стороны озера, где полным ходом шла подготовка к торжественному открытию культурно-развлекательного комплекса «Дремучий бор», подлетела Яга. — Молодцы. Для здоровья пользительно. Киску накормили?
— Он нас тоже накормил, — отстучал зубами Гена.
— Чем? — удивилась ведьма, соскакивая с метлы.
— Сказками.
— Умница, — умилилась старушка, проворно семеня к своему любимцу. — Я ж говорила — научится.
— Бабуль, спать хочу, — промурлыкал, увидев хозяйку, Мурзик и сладко зевнул.
— Ну так ложись баиньки, — заворковала Ягуся.
— А сказку на ночь?
— Сейчас, мой маленький. Про что тебе сегодня рассказать?
«Маленький» котяра с приличного теленка величиной свернулся калачиком на пуховой перине Яги и сонно промурлыкал:
— Про вампирчиков чего-нибудь аль про оборотней кровожадных...
— Тьфу! На нечисть всякую тянет тебя! Чтоб к блюдечку больше не подходил! Я тебе правильные сказки рассказывать буду. Слушай. Жил да был Иван-дурак...
— Царь-батюшка? — Мурзик приоткрыл один глаз.
— А вот в политику тебе лезть не советую, — проворчала Яга, — быстро хвост прищемят. — Мурзик послушно кивнул головой. — Слушай дальше...
Наслушавшись правильных сказок, Баюн наконец заснул. Яга на цыпочках вышла из избушки и приблизилась к нахохлившейся компании у озера.
— Завтра дел много. Спать не пора?
— Бессонница у нас, бабуль, — нехотя буркнул домовой.
— Может, Мурзика разбудить? Я его хорошим сказкам научила. Вмиг заснете.