Прибыв к большому озеру, они через него переправились, а через три острые меча на колесе перекатились, да и через стеклянную гору на иголочках перелезли.
Так добрались они, наконец, до маленького старого домика, и как в него вошли, он обратился в большой замок; все жабы тоже избавлены были тем временем от чар и оказались заколдованными королевнами и королевичами.
Тут и свадьбу сыграли, тут и жить остались, потому что этот замок был побольше того, что у отца королевны.
Но так как старик-отец ее жаловался на свое одиночество, то они и его к себе перевезли, да и стали жить при двух королевствах да при супружеском добром согласии.
Мышка мимо пробежала,
Сказку кончить приказала.
Много лет назад в одной деревне жили да были муж с женой, и жена была так ленива, что ничего работать не хотела; что муж давал ей прясть, того она, бывало, никогда не выпрядет, а что и выпрядет, то не смотает, а так на гребне и оставит.
Если, бывало, начнет ее муж бранить, она в карман за словом не полезет, а тоже кричит на него: "Да как я тебе пряжу смотаю, когда у меня и мотовила-то нет! Прежде в лес сходи да мотовило мне выруби". - "Коли на то пошло, так я же съезжу в лес и дерево на мотовило тебе из лесу вывезу".
Вот жена-то и перепугалась: как вывезет муж из леса дерево на мотовило да мотовило из него сделает, так придется ей всю пряжу смотать и опять прясть начать. Подумала она, подумала, и пришла ей в голову хорошая мысль. Она потихоньку побежала в лес за мужем, и когда он влез на дерево, чтобы выбрать себе сук попригоднее, жена пробралась под то дерево, засела в кустах, так что он ее видеть не мог, и крикнула мужу:
Мотовило вырубишь - умрешь,
А мотать им станешь - пропадешь.
Муж прислушался, отложил топор в сторону и стал обдумывать, что бы это могло значить. "Ну, что за вздор? - проговорил он наконец. - Что там такое? Просто что-то послышалось, чего еще тут пугаться!"
Схватил топор снова и собирался рубить, и опять то же раздалось под деревом:
Мотовило вырубишь - умрешь,
А мотать им станешь - пропадешь.
Он опять приостановился; стал его страх пробирать, и стал он опять об этом странном случае думать.
Однако оправился, в третий раз схватился за топор и снова собирался рубить.
Но и в третий раз послышался тот же голос и громко крикнул:
Мотовило вырубишь - умрешь,
А мотать им станешь - пропадешь.
Тут уж он не вытерпел: прошла у него охота вырубать мотовило; он поспешно слез с дерева и пустился в обратный путь домой.
Жена окольными путями тоже проворно домой бежала, чтобы поспеть раньше мужа.
Когда он вошел в комнату, она прикинулась такой тихоней, словно бы ничего не случилось, и сказала: "Ну, что же, принес ты мне хорошее мотовило?" - "Нет, - сказал он, - вижу, что с метаньем не ладится дело", - и рассказал ей, что с ним в лесу случилось; да с тех пор и оставил ее в покое.
Вскоре после того муж стал опять выражать недовольство из-за беспорядка в деле. "Жена! Да ведь это просто срам: напрядена шерсть и не смотана, и лежит кучей!" - "Знаешь ли что? - сказала она ему. - Так как мы не добрались до мотовила, так ты ступай на чердак, а я останусь внизу, стану тебе шерсть бросать, а ты мне; вот и размотаем ее". - "Ну что ж, пожалуй", - сказал муж.
Размотав шерсть, муж сказал жене: "Теперь надо шерсть выкипятить". Жена опять испугалась, что ей много работы будет, и хоть сказала мужу: "Завтра ранешенько выкипячу", - а у самой на уме другое было.
Рано утром вставши, она развела огонь и поставила рядом котел, но только вместо шерсти положила в котел паклю и стала ее вываривать.
Затем пошла к мужу, который все еще лежал в постели, и сказала: "Мне надо отлучиться, а ты встань да присмотри за шерстью, я ее в котле на огонь поставила. Только смотри, не прозевай: как пропоет петух, а ты не досмотришь, вся шерсть у тебя в паклю превратится".
Муж сейчас поднялся, не мешкая, сошел в кухню и чуть только подошел к котлу, то с ужасом увидел в нем комок пакли. Тут уж он прикусил язычок, подумал, что тут по его вине дело испорчено, и уж потом ни о шерсти, ни о пряже - ни гу-гу!
А ведь плутовата была эта баба, надо правду сказать!
Жил-был на свете бедняк, и были у него четверо сыновей. Когда они подросли, он и сказал им: "Детки мои, вам пора идти повидать света белого; у меня нет ничего, что бы я мог вам дать; собирайтесь в путь, ступайте на чужбину, выучитесь ремеслу и сами себе пробивайте дорогу".
Тогда собрались дети в путь, простились с отцом и все вместе вышли из ворот.
Пространствовав некоторое время, пришли они к перекрестку, от которого путь лежал в четыре разные стороны.
Тут старший сказал: "Здесь мы должны расстаться; но в этот же день через четыре года мы должны сойтись на этом самом месте и тогда попытаем своего счастья".
Вот и пошел каждый своей дорогой.
Старшему из братьев встретился человек, который спросил его, куда он идет и что намерен в жизни делать. "Хочу ремеслу учиться", - отвечал юноша.
Тогда встречный человек сказал ему: "Ступай со мною и будь вором". - "Нет, - отвечал юноша, - это ремесло не честное, и часто за него приходится расплачиваться двумя столбами с перекладиною". - "О! - сказал незнакомец. - Виселицы тебе нечего бояться: я хочу только научить тебя искусству доставать то, чего никто другой не достанет, да еще уменью свой след хоронить".
Тогда юноша дал себя уговорить, стал у этого учителя ученым вором, да таким искусным, что чуть только он чего-нибудь захочет, то уж никак от него не ухоронишь.
Второй брат тоже повстречал человека, который спросил его: "Чему ты хочешь научиться?"
Тот отвечал: "А и сам не знаю". - "Ну, так пойдем со мною и будь астрономом; лучше этой науки ничего на свете нет, потому что для тебя ничто не остается скрытым".
Юноше это пришлось по нутру; он вскоре стал таким искусным астрономом, что его учитель по окончании учения подарил ему в награду подзорную трубу и сказал: "В эту трубу ты можешь видеть все, что на небе и на земле творится, и ничто не может укрыться от твоего взгляда".
Третьего брата взял к себе в ученье егерь и научил его всему егерскому делу настолько, что он стал отличным егерем.