Седой, казалось, не верил собственным ушам. Его предупреждают, значит, собираются оставить жить. Зачем этому человеку его обманывать? Вряд ли он способен на сантименты и говорит это не для того, чтобы успокоить свою совесть.
— Вы нашли, что искали? — заикаясь поинтересовался он, видя, что Свиридов закрывает крышку ноутбука.
— Информация по банку мне пригодится.
— А что…
— Гетман собирал деньги не для тебя, — произнес Павел Свиридов и сунул в карман обойму, вынутую из пистолета Седого.
Тот ошалело смотрел на свой пистолет. Короткий желтый патрон лежал, подкатившись к стволу, и Свиридов его не видел, в этом Седой был уверен.
«Забыл! Забыл патрон!»
— Запомни, — сказал Свиридов, — ты о Гетмане не слышал, о деньгах ничего не знаешь и не лезь больше в чужие дела.
Он вытащил из кармана остро отточенный нож и перерезал электрический шнур, которым привязал Седого к креслу.
— И смотри, больше никогда не открывай дверь газовщикам, электрикам, и участковым милиционерам.
— Да…
Свиридов вышел в прихожую. Хозяин квартиры услышал, как щелкнул замок входной двери.
Несмотря на то, что он был избит и плохо держался на ногах, все равно рванулся к столу, на котором лежал пистолет и патрон. Жажда мести затуманила ему разум. Он желал лишь одного — убить этого наглеца, сумевшего так ловко провести его и опозорить — убить прямо сейчас.
— Догоню на лестнице!
Дрожащими руками Седой оттянул затвор и вогнал патрон в углубление. Затвор встал на место, доела" короткий патрон в патронник.
«Ну, я тебе сейчас… Держись!»
Седой шагнул в коридор и тут же замер: возле закрытой двери стоял Свиридов с направленным на него пистолетом. Тихий звук выстрела прозвучал для него громом. Седой с дыркой во лбу, прежде чем из нее успела выступить кровь, осел на пол. Даже мертвый он продолжал крепко сжимать в руке пистолет с одним единственным патроном.
— Я же тебя предупреждал, — покачал головой Свиридов, перешагнул через мертвое тело, подхватил с пола сумку и вышел на площадку.
Он забрал пассатижи, извлек перемычку с выпрямителем, аккуратно прикрыл дверцу распределительного щитка и быстро сбежал по лестнице вниз.
Бородин встретились в номере гостиницы «Планета», который снимали на двоих. Эти люди предпочитали относительно дешевое жилье и не любили светиться в дорогих гостиницах. Скромный номер, а душ с ванной, умывальник, унитаз — все вмещалось в комнатке 3х3 метра.
Свиридов устало опустился в потрепанное матерчатое кресло и запрокинул голову. Жадно закурил.
Бородин ждал, когда тот насладится первыми затяжками.
— Какой счет? — наконец-то поинтересовался Сергей Бородин, начиная терять терпение. В конце концов, дело, которое выполнял Свиридов, касается их обоих, а тот молчит.
Молча Свиридов поднял руку и отставил большой палец, показывая, что все отлично.
Бородин усмехнулся.
«Так я и думал. Паша еще никогда не подводил».
Старенький холодильник в гостиничном номере работал немного потише, чем колхозный трактор, но работу свою делал исправно. Бутылка водки, лежавшая в морозильнике, тут же покрылась испариной, когда Сергей Бородин поставил ее на письменный стол, накрытый большим листом толстого стекла.
— А если все отлично, то не грех и выпить.
— Как вспомню, — пробормотал Свиридов, — на душе хорошо делается.
— Как ты его? — поинтересовался Бородин.
— Как мальчишку, — сказал свою любимую фразу Паша и щелчком подвинул к бутылке пустой стакан. — Плесни на дно пальца на два, больше не надо.
— Знаю, если много пить, то не отпустит.
— Это для разминки, — уточнил Свиридов.
Пара глотков, напряжение уходит и остается лишь приятная легкость. Винтовая пробка с хрустом была свернута, холодная, а от этого — густая водка полилась в стаканы. Свиридов держал рядом со своим два пальца.
Бородин отмерил ему водки ровно столько, сколько он просил.
— За успех, — бросил он, поднимая стакан и глядя сквозь граненую стеклянную стенку на своего напарника.
Тот прямо-таки лучился от счастья.
— День прожит не зря, — и он хитро подмигнул Бородину.
Пил Паша мелкими глотками, смакуя почти безвкусную холодную водку, обычно горькую и обжигающую.
— Ты бы видел его глаза, — мечтательно полуприкрыв веки, проговорил Свиридов. — Он смотрел на меня, как маленький мальчик, потерявший родителей.
А до этого выглядел таким крутым, что ты! Хотел меня наказать.
— Чурбаков будет доволен, — Бородин вновь взял в руки бутылку со спиртным, но Свиридов накрыл стакан рукой.
— Э, нет, Сережа, больше я пить не буду, во всяком случае, пока.
— Нравится тебе такая жизнь? — поинтересовался Бородин. — Я не о будущем, о настоящем.
— Лучше и не бывает. Пока на свете много дураков с деньгами, хуже она не станет.
— Это ты точно заметил, не просто дураков, а дураков с деньгами.
— Счастлив тот, кого понимают.
Мужчины никуда не спешили, поэтому Бородин наливал медленно, любуясь тем, как тонкая струйка создает завихрение в стакане.
— Помнишь, Паша, ты когда-то сказал, что жизнь — вещь жестокая?
— Погорячился, — улыбка появилась на лице Свиридова.
— Она никакая, Паша. Жизнь ни на чьей стороне, она посередине. Счастливы те, кто остается, несчастливы те, кому приходится переходить на другую ее сторону.
— Нет, — рассмеялся Свиридов, — у жизни существует только одна сторона. Это как зеркало. Смотришься — вроде бы ты там есть, вроде бы кто-то суетится, ходит, занимается делами. А заглянешь на другую сторону, один обман — старая паутина, да темнота.
— Когда-нибудь и мы окажемся по ту сторону зеркала, — напомнил ему Бородин, делая маленький глоток.
— От этого сегодняшняя жизнь не становится хуже.
Свиридов резко открыл глаза и поднялся с кресла. Он снова выглядел спокойным и лишенным эмоций, лишь левый уголок губ чуть подрагивал, то намекая на улыбку, то опускаясь в намеке на горестную гримасу.
— Чурбакову ты не докладывал?
— Пока еще нет. Ведь я не знал чем у вас там кончится с Седым.
— А что наш торговец мыльными средствами?
— У него все в порядке. Деньги собрал, сложил в чемоданчик, сидит в своей квартире, носа не кажет.
— Охрану отпустил?
— Нет, теперь охранники будут при нем до самого конца, я проверял.