— С другой стороны, — уже тише заметила Мёрфи, — возможно, ты слишком жалок, чтобы забить тебя до смерти прямо сейчас.
— Мой нос, ты хочешь сказать, — предположил я. — В сравнении с тем, как в свое время досталось моей руке, это все фигня.
— Но, думаю, удовольствия все равно мало.
— Можно сказать и так.
Она сделала еще глоток и внимательно посмотрела на меня.
— Ты собираешься разыграть свою чародейскую карту и посоветовать мне не лезть в это дело.
— Не совсем, — сказал я.
Она смерила меня своим полицейским, профессионально отстраненным взглядом и кивнула.
— Ну, говори.
— Помнишь тех типов в аэропорту — несколько лет назад?
— Угу. Которые убили в часовне старика с Окинавы. Жуткая смерть.
Я слабо улыбнулся.
— Мне кажется, он бы поспорил с тобой на этот счет, если бы мог.
Она пожала плечами.
— Жуткая была катавасия, — произнесла она негромко.
— Так вот, те типы, что стояли за этим, вернулись. Они и похитили Марконе.
Мёрфи нахмурилась, и взгляд ее на мгновение сделался отрешенным, устремленным в себя.
— Они замахнулись на его бизнес?
— Или пытаются заставить его вступить в их команду, — ответил я. — Не знаю пока точно. Мы этим занимаемся.
— «Мы»?
— Помнишь Майкла? — спросил я.
— Мужа Черити?
— Угу.
— Помнится, в аэропорту нашли тогда пару мужчин с вырванными языками и фальшивыми паспортами. Оба убиты холодным оружием. Мечами, как это ни странно в наше время. Жестокая смерть, Гарри, — она положила руки на стол, ладонями вниз, и чуть пригнулась ко мне. — Я не люблю жестокости.
— Мне очень, типа, жаль, Мёрф, — сказал я. Возможно, в голосе моем и прозвучала капля или две сарказма. — Обязательно попрошу их одеть мягкие перчатки. Я сообщу тебе, что они ответят — если, конечно, останусь жив после такой просьбы.
Мёрфи спокойно посмотрела на меня.
— Значит, они вернулись?
Я кивнул.
— Только на этот раз они прихватили с собой больше друзей.
— Где они?
— Не надо, Мёрф.
— Где они, Гарри? — спросила Мёрф голосом, не терпящим пререканий. — Если они так опасны, я не собираюсь ждать, пока они нанесут удар первыми, на выгодных им условиях. Мы должны ударить первыми, не дав им шанса причинить вред кому-либо еще.
— Ведь бойня выйдет, Мёрф.
— Возможно, — кивнула она. — А может, и нет. Ты удивишься, узнав, какие возможности появились у нашего департамента теперь, с началом войны против терроризма.
— Допустим. И что ты скажешь своим боссам?
— Что те же самые террористы, что нападали на аэропорт и убили женщину в порту, готовят новую операцию. Что единственный способ обеспечить безопасность мирных граждан — это нанести превентивный удар. Чтобы все специальные антитеррористические подразделения, наш отдел, все копы в городе, все, кого мы сможем получить в подкрепление из ФБР и армии, находились в полной боевой готовности.
Я сидел, переваривая эту информацию. Не знаю, что произвело на меня большее впечатление: интонация Мёрфи — или открывающиеся возможности.
Блин. Та огневая мощь, о которой говорила Мёрфи, могла бы заставить призадуматься даже динарианцев. А с учетом политического климата, простое словосочетание «террористический заговор» не может не вызвать отклика: «реагировать всеми доступными силами». Да, конечно, наиболее современное оружие поражает сверхъестественные цели гораздо менее эффективно, чем ожидают те, кто с этими целями мало знаком — и все же, даже если их эффективность сведется к пчелиным укусам, и пчелиные укусы могут разить наповал, если их достаточно много.
Человечество, как правило, предпочитает вести себя по отношению к сверхъестественному двояко. С одной стороны, над ним насмехаются и отказываются замечать до такой степени, что сверхъестественному даже не надо особо прятаться. При малейшей возможности среднестатистический смертный найдет рациональное объяснение любому необычному происшествию, квалифицируя его как «необычное, но поддающееся логике явление». Как следствие, многие сверхъестественные хищники относятся к людям как к стадным животным, играя с ними при охоте как кошка с мышью.
С другой стороны, перегнуть палку тоже никто не хочет. Напуганное или разъяренное человечество превращается в такую силу, связываться с которой не стоит даже сверхъестественному миру. В конце концов, факелы и рогатины не менее опасны, чем в давно прошедшие времена, и (возможно, это только мое мнение) большей части обитателей Небывальщины не слишком по вкусу приходится то, насколько продвинулось за последнее столетие человечество по части разрушительных способностей.
Именно поэтому я испытывал сильный соблазн противопоставить динарианцам армию разъяренных копов. Пять или шесть винтовок вроде той, что была у Гард, возможно, и не убьют Девицу-Богомола, но если на каждую из составляющих ее букашек найдется по несколько пар крепких армейских башмаков, даже мисс Клешне может прийтись очень и очень несладко.
Конечно, все это при условии, что вовлеченные в это смертные будут а) знать, с кем они сражаются, и б) относиться к этому серьезно и действовать слаженно. Возможно, Мёрфи и ее коллеги из ОСР и имеют представление о серьезности ситуации, но этого вряд ли можно сказать о всех остальных. Обычно все ожидают этакого армейского боевичка, когда на самом деле им придется иметь дело с ужастиком. Я ни на секунду не поверю в то, что Мёрфи, Столлинз или кто угодно другой в Чикаго сумеет заставить любого вовлеченного в операцию выслушать его, начни они говорить о монстрах и демонах.
Я снова потер висок рукой, думая о Сане. Может, нам и удалось бы объяснить происходящее в более приемлемых понятиях. Например, вместо «меняющих облик демонов» можно сказать что-нибудь о террористах, вступивших в обладание (ха-ха, обладание!) «экспериментальными биомиметрическими бронекостюмами». Может, подобной информации и хватило бы для того, чтобы те отнеслись к работе серьезно.
А может, и нет. Может, напоровшись на чудища из кошмарного сна, они просто завизжат как дети, забыв про координацию и прочие установки — особенно если среди динарианцев найдется кто-нибудь, обладающий достаточными магическими способностями, чтобы от них полетела к чертовой матери техника. И в результате мы не получим ничего кроме паники, хаоса и побоища.
— Мысль неплохая, — сказал я Мёрфи. — Возможно, даже работоспособная мысль. Но не думаю, чтобы время ее реализации уже наступило. Рановато.
Глаза ее вспыхнули холодным синим огнем.
— И решать, когда это делать, будешь ты?
Я сделал еще глоток пива и поставил бутылку на стол.