— Куда? — спросил я.

Она продиктовала адрес и положила трубку.

Последнее время меня реже приглашают консультировать чикагскую полицию, а частые поездки в другие города по делам, связанным с обязанностями Стража, и вовсе почти не оставляют мне времени на сыскную работу. Жалование Стража помогает мне избежать банкротства, но мой банковский счет все же понизился до той критической отметки, когда поневоле думаешь дважды, а то и трижды, прежде чем подписать очередной чек.

Лишний заработок мне очень даже не мешал.

— Это Мёрфи, — сообщил я Бобу. — Звонила по делу.

— В такой час по-другому и быть не могло, — согласился Боб. — Ты там смотри, осторожнее, босс.

— Ты чего это вдруг такой внимательный? — удивился я, застегивая ветровку.

— Не знаю, хорошо ли ты знаком с детскими стишками, — сказал Боб, — но в той, про барашка, он здорово напугал всю звериную братию.

— Угу, — кивнул я. — Только в стишке он один, а здесь их было четверо.

Я задул свечи, поднялся из подвала и отправился на встречу с Мёрфи.

Бебеки. Господи Иисусе.

Глава ЧЕТВЕРТАЯ

Я стоял в толпе зевак, глядя вместе со всеми на пожар, когда один из дежурных копов подвел ко мне Мёрфи.

— Почти не опоздал, — заметила она. Голос ее звучал довольно-таки напряженно. Она приподняла полицейскую ленту и махнула мне рукой. Я нацепил на лацкан ветровки свой маленький ламинированный бэджик консультанта. — Чего так долго?

— Если ты не заметила, снега выпало с добрый фут, и он продолжает идти, — отозвался я.

Она покосилась на меня. Роста в Кэррин Мёрфи от горшка два вершка, а в куртке с меховым капюшоном она казалась и того меньше. Большие, пухлые снежинки ложились на ее золотые волосы и поблескивали на ресницах, из-за чего голубые глаза ее казались ледяными.

— Твоя игрушечная машинка забуксовала, да? И что у тебя с лицом?

Я оглянулся на окружавших меня нормальных людей.

— В снежки играл.

— Готова поспорить, продул, — хмыкнула Мёрфи.

— Видела бы ты соперника.

Мы стояли перед небольшим пятиэтажным зданием… точнее, тем, что от него осталось после того, как кто-то взорвал его к чертовой матери.

Взрыв — или что там еще — снес с дома уличный фасад — словно кто-то снес его невообразимо огромным топором. При желании можно было заглянуть в квартиры; правда, дым и снегопад мешали сделать это. Дом продолжал гореть. Обломки фасада усыпали проезжую часть, тротуары и повредили даже дома на противоположной стороне улицы, так что полиции пришлось перекрыть движение на квартал в обе стороны от места происшествия. Повсюду валялись битое стекло и обломки кирпича. В воздухе стоял едкий запах гари.

Несмотря на погоду, поглазеть на пожар собралось сотни две людей. Какая-то предприимчивая душа предлагала желающим горячий кофе из большого термоса, и я оторвал от души доллар за пластиковую чашку благословенного напитка, маленький пакетик сухих сливок и другой, чуть больше — сахара.

— Куча пожарных машин, — заметил я. — Но «скорая» всего одна. И санитары греются кофе вместе со всеми, — я отпил из чашки. — Вот ублюдки.

— Здание не было заселено, — сказала Мёрфи. — Реконструкция.

— То есть, обошлось без жертв. Что ж, уже хорошо.

Мёрфи бросила на меня вопросительный взгляд.

— Согласишься поработать сдельно?

Я отхлебнул кофе, пытаясь скрыть разочарование. Очень уж я рассчитывал на гонорар по крайней мере за пару дней работы.

— У города что, не хватает больше на услуги консультантов, да?

— ОСР экономил на карманных расходах на случай, если вдруг понадобится твоя помощь.

На этот раз мне не удалось скрыть своих эмоций. Одно дело получать деньги от городских властей. Совсем другое дело брать их из кармана работающих в ОСР копов.

Отдел Специальных Расследований чикагской полиции можно сравнить с прудом-отстойником. Все, что не вызывает интереса у других отделов полицейского управления, спускают в ОСР. По большей части это просто муторные дела, за которые никто не хочет браться, но встречаются и действительно труднообъяснимые случаи. В общем, ребятам из ОСР приходится расследовать все — от дождя из жаб до слухов об обитающей в канализации и похищающей мелких домашних животных чупакабре. Работа эта хлопотная, перспектив карьерного роста почти никаких, поэтому ОСР считается чем-то вроде палаты для хронических неудачников. На самом деле это не так, да и у сослуживцев из других отделов обычно хватает ума обращаться к ним в случаях, когда произошедшее не поддается объяснению — впрочем, это не касается руководства, кабинетную логику которого нормальному человеку понять вообще невозможно.

Когда сержант Мёрфи была еще лейтенантом Мёрфи, отделом руководила она. С должности ее сняли за двадцатичасовой прогул в разгар кризиса. Ну, не могла же она объяснить начальству, что все это время брала штурмом ледяную цитадель в Небывальщине, правда ведь? Теперь отделом руководил ее старый сослуживец, лейтенант Джон Роулинз, и ему приходилось здорово изворачиваться, втискиваясь в урезанный начальством бюджет.

Вот вам и объяснение, почему единственному профессиональному чародею в Чикаго почти не предлагают работы.

Я бы обошелся без их денег. В конце концов, они в них не купаются. Но при всем при этом я не мог не брать в расчет их гордости. Отказаться от этих денег я тоже не мог.

— Сдельно? — переспросил я. — Блин, мой банковский счет едва ли не меньше моральных принципов лоббиста табачных производителей. Пора переходить на почасовую оплату.

Несколько секунд Мёрфи свирепо смотрела на меня, потом хмуро кивнула. Гордость гордостью, но дело прежде всего.

— Ну, и в чем здесь дело? — спросил я. — Поджог?

Она пожала плечами.

— Какой-то взрыв. Может, случайный. Может, нет.

Я фыркнул.

— Угу. То-то ты меня при всяких случайностях зовешь.

— Пошли, — Мёрфи достала из кармана куртки респиратор и надела его. Я порылся в кармане, достал бандану и тоже завязал ее, закрыв нос и рот. Для полноты образа мне не хватало только мятой широкополой шляпы и сапог со шпорами. Мой есть тихий мучачо.

Она покосилась на меня — выражения ее лица под респиратором я не разглядел — и повела в разрушенный дом. Там нас уже поджидал ее коллега.

Роулинз — коренастый мужчина лет пятидесяти пяти, и при откровенно избыточном весе мягкости в нем не больше, чем в армейском грузовике. Последний год он начал отращивать бородку, и седые волосы смотрелись особенно контрастно на фоне его темной кожи. Поверх полицейской куртки он набросил поношенное зимнее пальто.

— Дрезден, — улыбнулся он. — Рад вас видеть.