— Ух ты, — хмыкнул я. — А я-то думал, я единственный так считаю.
Пальцы ее на мгновение сжали мои, и я пожал их в ответ.
Совет прибывал в Чикаго.
И одолеть их у меня не было никакой возможности.
Ну конечно, я мог врезать кому-нибудь по носу и удрать. Однако рано или поздно меня все равно поймают. Их много, а я один, и любой из них не слабее меня. Напротив, сильнее и опаснее. На это может уйти день, а может, неделя или две, но не могу же я совсем не спать. Меня просто возьмут измором.
И это меня бесило. Полная моя беспомощность в этой дурацкой заварухе совершенно сводила меня с ума.
И ведь не то чтобы у меня совсем не было выхода… Предложение Мэб оставалось, например, в силе. Да и Лара Рейт, вполне возможно, могла бы укрыть меня — или предложить сделку на лучших условиях, чем Совет. При одной мысли о том, как несправедливо все оборачивалось, мне отчаянно хотелось цепляться за любую, пусть даже самую тонкую соломинку в надежде на то, что когда-нибудь потом удастся разгрести все последствия.
Посмотреть на все с этой стороны, так оно представлялось почти разумным. Даже, можно сказать, благородным.
В конце концов, я помогал бы невинным жертвам Совета — наверняка такие еще будут, и не одна. И потом, подобная сделка ведь не пошла бы вразрез со всем, во что я верил, нет?
На самом-то деле я знал правду. Вот только правда эта нисколько не уменьшала соблазн.
И что, скажите на милость, мне теперь делать? У меня имелось на такой случай убежище, но оно уже показало свою несостоятельность, да и местоположение его раскрыто. Не осталось больше мест, куда я мог бы отвезти Моргана, только мой дом, а там его наверняка найдут Стражи. И главное, я до сих пор не имел ни малейшего представления о том, кто же дергает за ниточки во всей этой истории.
Может, пора признать очевидное?
Это дело мне не по зубам. И было не по зубам с самого начала.
— Мёрф, — тихо произнес я. — Я не знаю, как мне вылезти из всего этого.
В салоне роскошного старого авто повисло молчание.
— Ты когда в последний раз спал? — спросила вдруг Мёрфи.
Мне пришлось отнять у нее руку, чтобы переключить передачу. Потом я ткнул пальцем в свою забинтованную голову.
— Я и какой сегодня день недели плохо представляю. Кажется, пару часов сегодня утром, или нет?
Она понимающе кивнула.
— Знаешь, в чем твоя проблема?
Я уставился на нее и расхохотался. Ну, по крайней мере начал издавать похожие звуки. Я ничего не мог с собой поделать.
— Проблема… в единственном числе, — смог наконец выговорить я. — Нет, а что?
— Ты хотел бы выступать в роли непредсказуемого фактора в любой ситуации, но в конце концов жалуешься на то, что все сложилось именно так, как ты этого хотел.
— Ты лабораторию мою видела?
— Опять ты с не относящимися к делу репликами, — ответила Мёрфи. — Я серьезно, Гарри.
— Я знаю таких, кто с тобой не согласится. Например, этот, как там его, Пибоди.
— Он из Совета?
— Угу. Говорит, мне нет места в его цитадели порядка.
Она ухмыльнулась.
— Проблема в том, что сосуществовать с твоей цитаделью порядка, скажем так, довольно трудно.
— У меня нет цитаделей. У меня и стены-то так себе.
— Ха! — хмыкнула Мёрфи. — Ты предпочитаешь одну-единственную машину, один-единственный дом, один-единственный ресторан. Ты не любишь отчитываться ни перед кем, ты поступаешь так, как диктует тебе твоя совесть, не заботясь о том, что это может повлечь. Ты держишься своего образа жизни, тебе плевать на материальное благополучие, ты следуешь своим инстинктам, и к черту всех, кто говорит тебе делать по-другому. Это и есть твой порядок.
Я внимательно посмотрел на нее.
— А что, должно быть по-другому?
Она закатила глаза.
— Я просто излагаю факты.
— И почему это проблема?
— Ты никогда не изменишь своего порядка ради кого-то другого, потому ты и бесишь Стражей. У них формальности, правила, отчетность — а ты игнорируешь это, если только тебе руки не выкручивают, чтобы ты этим занимался. Я права?
— Все равно не вижу пока, в чем проблема.
Она опустила стекло со своей стороны и выставила наружу локоть.
— Это проблема, потому что ты до сих пор не научился приспосабливаться к чужим порядкам, — ответила она. — А научился бы — давно уже понял бы, какая неописуемая сила работает на твоей стороне.
— Команда супергероев?
— Бюрократия, — сказала Мёрфи.
— Я бы предпочел команду супергероев.
— Слушай и учись, двоечник, — хмыкнула Мёрфи. — Стражи — это ведь организация, так?
— Ну?
— Многочисленная?
— Около трехсот человек, и набирает новых, — кивнул я.
— И в нее входят чародеи с различными обязанностями, живущие в разных частях света, говорящие на разных языках, которым тем не менее приходится каким-то образом общаться друг с другом и работать вместе?
— Угу.
— А теперь смотри, — объявила Мёрфи. — Бюрократия. Организация, призванная бороться с энтропией, которая естественным путем поглощает совместную деятельность подобного рода.
— Ты дашь подсказку позже или…
Она отмахнулась от меня.
— Все бюрократы страдают одними недостатками — и мне кажется, у тебя больше времени для действий, чем ты полагаешь. Если бы ты не устал, если бы тебе не было больно, и если бы ты не шарахался от любого порядка, кроме своего собственного, ты бы и сам это понял.
Я нахмурился:
— Это как?
— Уж не думаешь ли ты, что Мэдлин Рейт позвонила в Белый Совет со своего домашнего номера, представилась и мило сообщила им, что ты помогаешь Моргану? — Мёрфи покачала головой. — «Алё, я ваш враг, позвольте мне ни с того, ни с сего помочь вам…»
Я задумчиво пожевал губу.
— Стражи скорее всего решили бы, что она пытается отвлечь их силы в критической ситуации, когда у них и так ограничены ресурсы.
Мёрфи кивнула.
— Конечно, они проверят информацию, но всерьез доверять ей не станут и уж наверняка поместят в самом конце списка неотложных дел.
— Значит, она позвонила им анонимно. И что?
— Как по-твоему, сколько таких доносов получили уже Стражи? — спросила Мёрфи. — У нашего брата, у полиции тоже так. Стоит случиться какому-нибудь громкому преступлению, и мы немедленно получаем звонки от дюжины психов, уверенных в том, что его совершил их сосед, еще дюжины уродов, нарочно старающихся напакостить этому своему соседу, и от втрое большего количества благонамеренных граждан, которые вообще плохо знают, в чем дело, но искренне верят в то, что так они помогают правосудию.