Исана глянула туда, увидела пару деревянных чашек и с усилием доползла до них. Первая, до которой она дотянулась, оказалась легкой, пустой. Она уронила ее — жжение в горле все усиливалось — и потянулась за второй.
Та тоже была пуста.
— Ты лежала в беспамятстве, — невозмутимо пояснила Одиана. — Вот я ее и выпила.
Исана смотрела на нее, не веря своим глазам.
— Но этот жар может нас убить, — повторила она, стараясь не сорваться.
Женщина ответила ей ленивой, томной улыбкой.
— Ну меня он вряд ли убьет. Я выпила достаточно — за двоих.
Исана стиснула зубы.
— Что ж, это тоже хорошо. Так воспользуйся этим. Позови свою фурию и пошли ее за помощью.
— Не будет нам помощи, маленькая гольдерша.
Исана сжала губы, размышляя.
— Тогда дождемся, пока кто-нибудь из них не войдет, и…
Одиана покачала головой.
— Ты что, — произнесла она спокойным, бесстрастным, рассудительным тоном, — думаешь, они никогда прежде не проделывали этого? Так поступают все работорговцы. Они оставляют нам ровно столько воздуха и воды, чтобы мы не умерли прежде времени. Но меньше, чем нужно, чтобы хотя бы одна из нас смогла использовать свою фурию. Если я попробую, это ничего не даст, а накажут нас обеих.
— Так значит, — спросила Исана, — даже не попытаемся?
На мгновение Одиана закрыла глаза и опустила голову. Потом произнесла очень тихо:
— У нас есть только один шанс, маленькая гольдерша.
— Я не де…
— Ты дитя, — прошипела Одиана. — Знаешь ли ты, сколько рабынь насилуется в первый же день неволи?
При одной мысли об этом Исане снова сделалось зябко.
— Нет.
— А знаешь, что бывает с теми, кто сопротивляется?
Исана покачала головой.
Одиана улыбнулась.
— Так я тебя просвещу. Тебе достаточно упереться всего раз. А после этого они уж сделают так, чтобы это не повторялось.
Долгую минуту Исана молча смотрела на нее.
— Ты долго пробыла рабыней? — спросила она наконец.
Одиана небрежно отбросила волосы с лица.
— Когда мне было одиннадцать, наш стедгольдер продал долг моего отца работорговцам. Они забрали нас всех. Отца, старшего брата и маленького братика они убили сразу. А мать, сестер и меня увели с собой. И третьего брата. Он был красивый. — Взгляд ее блуждал где-то вдалеке, потом она уставилась в противоположную стену. В глазах ее трепетали отражения огня. — Я была совсем еще маленькая. У меня ни менструаций еще не было, ни фурии своей. Но появилась — той же ночью. Когда они меня взяли. Когда передавали по кругу как фляжку вина. Она проснулась, и я слышала все их ощущения, слышишь, маленькая гольдерша? Всю их похоть, и всю их ненависть, и весь их страх, и весь их голод. Это окатывало меня с головой. Вливалось в меня. — Она принялась медленно раскачиваться взад-вперед, стоя на коленях. — Я не знаю, как ты обрела свою фурию, заклинательница воды. Как ты впервые начала слышать других людей. Но скажи спасибо всем фуриям Карны, что это было не как у меня. — На губах ее снова заиграла улыбка. — Ибо этого достаточно, чтобы свести человека с ума.
— Мне очень жаль, — сказала Исана. — Но, Одиана, если бы мы попробовали действовать заодно…
— Нас бы убили обеих, — перебила ее Одиана, и в голосе ее снова зазвучало раздражение. — Слушай меня, маленькая гольдерша, и я скажу тебе, что будет. Я уже проделывала это.
— Хорошо, — тихо произнесла Исана.
— Работорговцы бывают двух видов, — сказала Одиана. — Одни занимаются этим для прибыли, а другие просто по складу характера. Профессионалы работают на Консорциум. Они не позволяют никому портить или использовать свой товар, если только это не требуется в воспитательных целях. Если ты им понравилась, они позовут тебя в свой шатер, и дадут тебе всяких вкусностей, и будут говорить с тобой, и всячески очаровывать. Это тоже изнасилование, только времени занимает больше, и тебя накормят и положат спать на мягком.
— Корд не из этих.
— Нет, не из этих. Он совсем другой. Вроде тех, кто забрал мою семью. Для него главное — это знать, что он сильнее кого-то. Знать, что он сломал кого-то. Ему не нужно получать высококачественный продукт, готовый работать или доставлять удовольствие. Ему нужно превращать нас в обломки. Ему нужно превращать нас в животных. — Она снова улыбнулась. — Когда он берет нас, это только часть процесса, которая нравится ему чуть больше других.
Желудок Исаны болезненно сжался.
— Берет нас… — прошептала она. — Он же…
Ее собеседница кивнула.
— Если бы он хотел убить тебя, ты была бы уже мертва. На тебя у него совсем другие планы. — Она ощерилась. — И я видела кое-кого из здешних женщин. Крольчихи. Овцы. Ему нравится их беспомощность. Безответность.
Она поежилась, потом потянулась, выгнув спину и на мгновение зажмурившись. Рука ее потянулась к горлу, и она расстегнула несколько пуговиц пропотевшей, прилипшей к телу рубахи.
— С тобой все в порядке? — спросила Исана.
— Времени у меня мало, — сказала Одиана, облизнув губы. — Слушай. Для него вся игра заключается в том, чтобы сломать тебя, а чтобы добиться этого, ему нужно тебя запугать. Пока ты не запугана, у него нет власти над тобой. Если ты тиха и владеешь собой, ты не та, какой он тебя хочет. Ты понимаешь?
— Д-да, — пробормотала Исана. — Но не можем же мы просто оставаться здесь…
— До тех пор пока ты не сломаешься, мы живы, — перебила ее Одиана. — Я для него всего лишь хорошенькая шлюха, с которой можно позабавиться. Это тебя он хочет сломать. Пока ты владеешь собой, он не получит то, чего хочет от тебя.
— А что будет, если я сломаюсь?
— Он убьет тебя. И меня убьет, потому что я видела тебя, и спрячет тела. Но все это не важно.
— Почему не важно?
— Это не важно, — повторила Одиана. — Не все ли равно почему. Продержись день. Только и всего. Уверяю тебя: ни тебя, ни меня не будет в живых, не пройдет и получаса после того, как ты сломаешься. Потому я и выпила обе чашки.
Исана с трудом вздохнула, и голова ее закружилась от усилия.
— Почему обе чашки?
— Ты когда-нибудь пробовала приворотное зелье, маленькая гольдерша?
Она уставилась на Одиану.
— Нет, — сказала она. — Никогда.
Одиана с улыбкой облизнулась.
— Тогда это застало бы тебя врасплох. Желание, когда ты знаешь, что не желаешь этого. По крайней мере, я знаю, на что это похоже. — Она снова потянулась, расстегнув еще пару пуговиц так, что стало видно ее грудь. Потом поддернула подол юбки, выставив на обозрение сильную, гладкую ногу, и провела по ней пальцем. — Давай-ка повторим нашу стратегию. Я буду доставлять им удовольствие. А ты не будешь из-за этого переживать. Только и всего, проще не бывает.